Жребий праведных грешниц

– Ну да, ну да, – зачастила Оля. – Я сама по образованию ускоренных курсов медик, а все никак не могу чуду не восхищаться: сделаешь укол буйному – присмирел, затих и блаженство на лице. Порошок человек принял – и выздоравливает. Разе не чудо?

– В каком-то смысле чудо, потому что наука – это квинтэссенция, концентрация трудов человеческого гения.

– Ну да. А без концтрации, без инсулина помрет хорошая женщина.

– Оля!

– Знаю, знаю, мне все говорят: на каждого не нажалеешься. Но ведь жалко!

Когда Рая из приживалки превратилась в близкого человека, в негаданную подругу, Нюраня прекратила поиски. Это был чистой воды эгоизм, желание пережить лихолетье бок о бок с милым человеком.

Помощь пришла утром, негаданная, как удача. Свалилась с неба, ворвалась в дом. Нюраня считала свою жизнь трудной, самосделанной. Но если трезво вдуматься, то удача ей всегда сопутствовала, носила имя-отчество и фамилию. Начиная с бегства от раскулачивания, когда Камышин сделал ей фальшивые документы и усадил на поезд, идущий в Расею. Потом были главврач, медсестра Мария Егоровна, фельдшер Ольга Ивановна, конюх дядя Николай… По большому счету и Емельян был удачей, не выйди она за него замуж, не выучилась бы на врача.

Екатерина Петровна, мать Тани Миленькой, прибежала к Анне Еремеевне с печальной вестью: ночью Таня умерла. Еще не похоронили, земля мерзлая, кострами отогревать надо. И другое горе: Вику, сыночка Таниного, два дня как пытаются перевести на разбавленное козье молоко, три литра достали, отдали за банку швейную машинку и пуховый платок. А внучек единственный занемог, поносит его, крохотку.

– Потеряла я свою голубоньку, – плакала Екатерина Петровна. – Как же она сыночка лелеяла, как берегла! Викентием назвала, чтобы красиво звучало, а сокращенно Вика – как цветочек. Анна Еремеевна, неужто и внучека я лишусь? За все страдания, что моя донечка понесла?

Это была удача, хотя назвать убитую горем женщину удачей по меньшей мере цинично. С другой стороны, Таня Миленькая совершенно непонятным образом прожила на свете больше, чем предназначалось. И недоношенного Вику можно было подрастить только на грудном молоке и то, если не поздно, если диспепсия, расстройство пищеварения у младенца, не зашла далеко.

– Успокойтесь! – поднялась Нюраня, налила чай в чашку и поставила перед Екатериной Петровной. – Я знаю, как вам помочь. Подождите меня, выпейте чаю. Я скоро вернусь. Скажите, – остановилась Нюраня в дверях, – Таня прошла регистрацию, у нее были, есть документы?

– Есть.

– Очень хорошо.

Нюраня отозвала Раю в свою комнату:

– Емельян задумал сдать тебя. Не пугайся, пожалуйста! Ты знаешь, что я не допущу, чтобы ты и Миша погибли? Ты мне веришь?

– Да, – прошептала Рая.

– Тогда слушай меня внимательно! На кухне сидит женщина, Екатерина Петровна. Ее дочь Таня Миленькая ночью умерла. У Тани другая фамилия по мужу, не помню, потом уточнишь. Остался Танин сын Вика, Викентий, ему сейчас… месяцев шесть. Теперь ты будешь Таней Миленькой, у нее документы в порядке. Надо выкормить ребенка, молока у тебя достаточно.

– Анна Еремеевна, я ничего не понимаю!

– Понимать не надо! Просто запомни – ты Таня Миленькая, ее все так звали. И еще. Делай цветочки из бумаги, Екатерина Петровна тебя научит, а весной собирай первоцветы.

– Цветочки? – испуганно переспросила Рая.

– Да! Таня Миленькая букетики всем дарила. Она была… не сумасшедшая, нет! Просто немыслимо добрая. Ты почти такая же. Вошел в дом человек, ты улыбнулась и протянула букетик. Все! Пойдем, я вас познакомлю.

Нюраня торопилась, потому что боялась, не ровен час, Емельян придет, и план ее рухнет. Муж в середине дня наведывался домой, когда тащил добычу.

– Екатерина Петровна! Теперь вот эта женщина будет вашей дочерью Таней Миленькой.

– Как? – оторопела Екатерина Петровна, и «как?» прозвучало клокочуще «кр-рак?».

– По документам, – ответила Нюраня. – И при обязательном вашем убеждении, что это и есть Таня Миленькая. У нее грудного молока – залейся. Она – единственная возможность спасти вашего внука.

– А… а почему она такая… шелудивая?

Рая была без платка, Клара к ее язвам привыкла, а чтобы они заживали, требовался доступ воздуха.

– Ерунда, – отмахнулась Нюраня, – экзема, временная, я уже сделала из подручных средств мазь.

– А как же Миша? – подала голос Рая.

Нюраня в своем лихорадочном планировании забыла про Мишу. Это была несуразица – вместо одного младенца два.

Нюраня сумела не высказать растерянности, потому что этим двум женщинам хватало их собственного помрачения.

– Он будет подкидышем, – быстро сообразила Нюраня.

– Что? – задохнулась Рая.

– Как? – крякнула Екатерина Петровна.

Она все это время таращила глаза, застыв с чашкой в руках.

– Ни «что» и ни «как»! – повысила голос Нюраня. – Всем меня слушаться! У нас мало времени. Екатерина Петровна, ответьте мне на вопрос: «Потеряв дочь, вы готовы сделать все возможное, чтобы сохранить внука?»

– Да!

– И пригреете женщину, которая выкормит его?

– Да!

– И будете называть ее доченькой?

– Я-а-а… постараюсь. Анна Еремеевна, я ж к вам как к спасительнице нашей…