Жребий праведных грешниц

Василий прекрасно видел, что старики Протасовы тянутся к нему. Про то, что он похож на их старшего сына, упоминалось несколько раз. Но Василий вряд ли навещал бы их, не имея корысти получить протез. Соседские женщины после его пьяного выступления на кухне, игры в фанты, вздумали чуть ли не старшим по квартире выбрать. Таскали его кастрюльки и чайник, мыли за него места общего пользования, за копейки стирали белье. Однако Василий решительно не желал выступать поверенным в их склоках, выслушивать жалобы несчастных вдов, солдаток, надрывающихся матерей. Еще и на работе: сменщики, грузчики, рабочие и мастера цехов, та же ЕЕ – всем хотелось задружиться с боевым офицером, орденоносцем.

У него не было на них времени! Ему нужно в кратчайшие сроки сдать экзамены и зачеты, контрольные и курсовые работы. В идеале уложиться до весны следующего 1944 года. Окружающие Василия люди были страшно далеки от того, что составляло смысл его жизни. Даже не смысл, а продвижение к смыслу. Он не мог поговорить с ними о физике жидкостей, поверхности твердого тела или реальных кристаллов. И дело даже не в отсутствии общего языка. Заговори Василий на китайском, благодаря мимике и жестам, его как-то бы поняли. Но что смыслят эти люди в математическом анализе или в теории функций комплексных переменных? Они хорошие, добрые, они ему помогают, без них он бы пропал… Только в университете, на факультете, общаясь с не уехавшими в эвакуацию учеными, он чувствовал себя в родной стихии.

– Заболтала я тебя, – сказала Пелагея Ивановна.

– Нет, что вы, – неискренне возразил Василий. – А…

– Готов твой протез, забирай. Только…

– Знаю, знаю, научиться на нем ходить – целая наука.

– Истинно. Да я-то тебе преподнести ее не могу! Я только краем уха… Вроде стоять надо сначала учиться, потом на этих… как оглобли, палки у физкультурников… брусья? Правильно сказала? На уровне ниже талии брусья, меж ними ходить… Не помню я, Васенька, прости!

– Да что вы, Пелагея Ивановна! Я вам безумно благодарен! Не дурак, соображу.

Он был преступно самонадеян, нетерпеливо поглядывал на дверь мастерской. Почти не слушал Пелагею Ивановну, которая говорила, что протезов два – один модельный, а второй «козья ножка» – бутылкой перевернутой, как у пиратов в книжках рисуют, сыночки любили про пиратов читать. «Козья ножка» очень важный протез, он в обращении легче, и все трудовые люди, а не чтоб на балах мазурки танцевать, его очень уважают.

Когда они наконец зашли в мастерскую, Василий не стал брать «козью ножку»: с учетом книг, взятых в библиотеке, и газетных свертков с едой, которые натолкала в рюкзак Пелагея Ивановна, два протеза не поместились бы.

Пижон! Мальчишка! Бахвал! Он модельный протез, а не «козью ножку» пристроил в рюкзаке. Ступня в ботинке не помещалась, забавно торчала над завязками рюкзака, будто Василий отчекрыжил у кого-то ногу и тащит домой. Ему было радостно и весело в предвкушении новой жизни, свободного движения. Жизнь – это движение.

– Вася, сыночек, – суетилась Пелагея Ивановна, – нельзя без палки, без трости! Прости, голубчик, не отпущу без трости!

Перегородила ему дверь из мастерской. Черная, как галка, забывшая свои горести, трясущаяся.

– Пелагея Ивановна! Как я понесу трость? В зубах через всю Москву?

– Не знаю! Сзади за ремень воткнем. Только без палки, Васенька, никак нельзя! Они по росту подбираются, тоже наука. Не ведаю!

Она открыла нижний отсек пенала, где стояли трости – разной длины, с простыми загогулинами на верхушке и с манерно выточенными в виде звериных морд. Василий взял самую длинную, Гаврила Гаврилович упоминал, что такого высокого клиента у него еще не было. Следовательно, и трость должна быть самой длинной.

Провожая, Пелагея Ивановна говорила ему в спину, что теперь ее уплотнят. Одна в трехкомнатной квартире – роскошь. Как бы Васеньке к ней переехать, а там, Бог поможет, без вести пропавшая Лёна вернется. Это было самое главное, ее волновавшее, торопливо сказанное.

Переселиться выгодно из-за близости к факультету, но с учетом хождения по инстанциям (получить разрешение на перепрописку, сдачу комнаты, выписку нового ордера) – верных два потерянных месяца.

– Я вам оставил на столе бумажку, – обернулся у двери Василий. – Там мой адрес и телефон на работе. Я к вам обязательно приду, постараюсь скоро.

– Храни тебя Господь! – перекрестила его Пелагея Ивановна.

Рука ее застыла в воздухе после крестного знамения и точно притянула Василия, он склонился. Пелагея Ивановна трижды, пасхально, его поцеловала.

На следующий день он проснулся с ощущением подарочной радости. Папа велосипед привез.

Позавтракал и надел протез. Ничего сложного. Мягкая ткань для оборачивания культи у него припасена, как и вата, которой выложил принимающий патрон протеза. Постоял, находя равновесие, попробовал шагнуть, не свалился, потому что ухватился за стол. Ерунда! На это у нас имеется трость. Логично рассуждая, трость должна стоять у калеченной ноги. Трость длинновата, локоть опирающейся на нее руки торчит в потолок. Ерунда! Наконечник трости без резинового набалдашника. Ерунда! На улице сухо…