Жребий Салема

Оказавшись дома, он подошел к телефону и набрал номер пансиона Евы Миллер.

– Алло? Миссис Миллер? Могу я поговорить с мистером Миерсом?.. Его нет? Понятно… Нет, ничего передавать не нужно. Я перезвоню завтра.

Он повесил трубку и подошел к окну.

Наверное, Миерс коротает время в каком-нибудь придорожном баре с кружкой пива… А вдруг то, о чем говорил старый учитель, все-таки правда? Если да… если да…

Не в силах оставаться дома, священник вышел на заднее крыльцо, набрал полные легкие колючего октябрьского воздуха и вгляделся в темноту. Может, дело не только во Фрейде. Не исключено, что свою роль – и немалую! – сыграло изобретение электрического света, разогнавшего тени в человеческих умах, причем гораздо эффективнее (и опрятнее), чем вампира убивает кол, всаженный в сердце.

Зло продолжало жить, но теперь уже при холодном свете бесчисленных лампочек в домах и офисах, неоновых фонарей на парковках и рекламах. В кабинетах, залитых бездушным светом, генералы по-прежнему планировали нанесение стратегических воздушных ударов, и не было силы, способной остановить этот лишенный тормозов каток, который стремительно несся под гору. Я выполнял приказ! Да, с этим не поспоришь. Мы все просто солдаты, слепо следующие в пункт назначения, указанный в сопроводительных бумагах. Но откуда исходят приказы? Отведите меня к командиру! Где его ставка? Я выполнял приказ! Меня избрали люди! Но кто уполномочил этих людей избирать?

Над головой что-то промелькнуло, и Каллахэн, очнувшись от размышлений, поднял голову. Что это? Птица? Летучая мышь? Улетела. Ну и ладно.

Он прислушался. Город молчал, только чуть слышно гудели провода.

Ночами, когда ползучие побеги кудзу захватывают поля, ты спишь мертвым сном.

Чьи это слова? Джеймса Дики?[23]

Кругом темно и ни звука. Только у входа в церковь, где никогда не выступал Фред Астер, горит лампа дневного света да на перекрестке Брок-стрит и Джойнтер-авеню мигает желтый сигнал светофора. Нигде не плакал ребенок.

Ночами, когда ползучие побеги кудзу захватывают поля, ты спишь…

От приподнятого настроения не осталось и следа, а сердце вдруг сдавило тисками ужаса. Каллахэну стало страшно не за свою жизнь или честь или что экономка узнает о его пристрастии к бутылке. Такого страха он не испытывал ни разу в жизни, даже в неблагополучном детстве.

Он испугался за свою бессмертную душу.

Часть третья

Покинутый город

Я услышал голос, он звал меня к себе,Приходи же, детка, в моем вечном сне.Старый рок-н-роллИ путники видят в том крае туманномСквозь окна, залитые красною мглой,Огромные формы в движении странном,Диктуемом дико звучащей струной.Меж тем как противные быстрой рекою,Сквозь бледную дверь, за которой Беда,

Выносятся тени и шумной толпою,Забывши улыбку, хохочут всегда.Эдгар Аллан По. Заколдованный замок[24]

Старики поведают, что город сейчас пуст.

Боб Дилан

Глава четырнадцатая

Город (IV)

1

Из «Календаря старого фермера»:

«В воскресенье 5 октября 1975 года заход солнца: 19:02.

В понедельник 6 октября 1975 года восход солнца: 06:49.

Темное время суток в Джерусалемс-Лоте в данный период, отстоящий от осеннего равноденствия на тринадцать дней, составляет одиннадцать часов сорок семь минут. Новолуние.

Крылатое выражение старого фермера в этот день: “Время упустить – урожай потерять”».

Из сообщения Портлендской метеостанции:

«Самая высокая температура воздуха в темное время суток зафиксирована в 19:05 и составила 16,5° C, а самая низкая отмечена в 04:06 и составила 8° C. Облачность переменная, без осадков. Ветер северо-западный, слабый».

Из журнала происшествий окружного полицейского управления Камберленда:

«Происшествий не зафиксировано».

2

Никто не констатировал смерть Джерусалемс-Лота утром 6 октября; никто и не знал, что город умер. Подобно телам погибших в предыдущие дни, город полностью сохранил все признаки жизни.