Жребий Салема

– Святотатство? Нет, только не в данном случае! Давай!

Омыв руки в чаше, они побрызгали святой водой себе на лицо, как обычно брызгают холодной водой после сна, чтобы окончательно проснуться.

Бен достал первый пузырек и начал набирать воду, когда раздался пронзительный крик:

– Эй?! Что вы делаете?! Как можно?!

Бен обернулся. Это была Рода Кэрлесс, экономка отца Каллахэна, которая сидела в первом ряду и рассеянно перебирала четки, погрузившись в грустные размышления. Из-под черного платья торчал край нижней юбки. Волосы были растрепаны.

– Где отец Каллахэн?! Что вы себе позволяете?! – Ее голос был готов сорваться на истерику.

– Кто вы? – спросил Бен.

– Миссис Кэрлесс. Экономка отца Каллахэна. А где он сам? Что вы делаете? – Она нервно сцепила пальцы, но те никак не хотели успокаиваться.

– Его нет, – как можно мягче ответил Бен.

– Понятно. – Она закрыла глаза. – Он боролся с тем, что обрушилось на город?

– Да, – подтвердил Бен.

– Я знала это. И спрашивать было незачем. Он был хорошим и сильным человеком. Настоящим священнослужителем. Когда он приехал сюда, пошли разговоры, что ему нипочем не заменить отца Бержерона, а он не только ни в чем ему не уступил, а даже превзошел!

Миссис Кэрлесс широко открыла глаза и обвела их взглядом. По щеке прокатилась слеза.

– Он уже не вернется?

– Я не знаю, – ответил Бен.

– Ходили разговоры, что он выпивает, – продолжала она, будто не слыша, – а разве есть на свете ирландский священник, который не притрагивается к бутылке? Он был не из тех слащавых праведников, что умеют только молиться, сюсюкать да играть в бинго. Только не он! – Ее громкий голос взлетел к сводчатому потолку и звучал почти вызывающе. – Он был настоящим священником!

Бен и Марк слушали ее молча, уже ничему не удивляясь. За день произошло столько событий, что для удивления просто не осталось места. Они уже не мнили себя ни мстителями, ни спасителями. Они просто проживали день так, как могли.

– Он проявил стойкость, когда вы видели его в последний раз? – спросила миссис Кэрлесс, заглядывая им в глаза. Слезы только подчеркивали непреклонность ее желания знать правду.

– Да, – ответил Марк, вспомнив, как Каллахэн поднял над головой крест.

– И сейчас вы продолжаете его дело?

– Да, – снова подтвердил Марк.

– Тогда торопитесь! – вдруг резко сказала миссис Кэрлесс. – Чего вы ждете?!

С этими словами она удалилась – одинокая фигура в черном платье, скорбевшая на похоронах, которых на самом деле здесь никто не устраивал.

47

И вот наконец они добрались до пансиона Евы – своей последней цели. Десять минут седьмого. Клонившееся к закату солнце уже касалось верхушек сосен на западе и заливало землю кровавыми лучами, пробивавшимися сквозь тучи.

Заехав на автостоянку, Бен с любопытством посмотрел на свое окно. Штора не была задернута, и он увидел пишущую машинку, охранявшую, как часовой, стопку листков с рукописью, придавленных стеклянным пресс-папье в виде глобуса. Словно ничего не произошло и мир был по-прежнему таким же, что и раньше: нормальным, упорядоченным и предсказуемым.

Взгляд Бена скользнул по заднему крыльцу. Вот те самые кресла-качалки, в которых они со Сьюзен поцеловались в первый раз. Дверь на кухню, через которую выскочил Марк, так никто и не закрыл.

– Не могу! – прошептал Марк с круглыми от ужаса глазами. – Я не могу! – Он подтянул к груди колени и, обхватив их руками, вжался в кресло.

– Мы должны пойти вместе! – напомнил Бен. В руках он держал две склянки со святой водой, при виде которых Марка всего передернуло. – Идем же!

– Нет!

– Марк?

– Нет!

– Марк, ты нужен мне. Остались только мы двое!

– Я уже сделал все, что мог! – закричал Марк. – Оставьте меня! Неужели непонятно, что это выше моих сил?

– Марк, мы должны пойти вдвоем. И ты это знаешь не хуже меня.

Марк, обмякнув, забрал склянки и прижал к груди.

– Боже милостивый! – прошептал он и, посмотрев на Бена, кивнул. Движение вышло каким-то резким и судорожным.

– Вот и отлично! А где молоток?

– Он был у Джимми.

– Понятно.

Они направились к дому, чувствуя, как поднявшийся ветер яростно бьет им в лицо резкими порывами. Лучи заходящего солнца, пробивавшиеся сквозь поредевшие облака, окрашивали небо в багряные цвета.

На кухне стоял резкий и влажный запах. Дверь в подвал была открыта.

– Мне очень страшно! – прошептал мальчик, пытаясь унять охватившую его дрожь.

– Ничего удивительного! А где фонарь?

– В подвале. Я оставил его, когда…

– Понятно.

Они стояли возле открытой двери в подвал. Как и говорил Марк, первые ступеньки, ведущие вниз, выглядели совершенно обычно и не внушали никаких опасений.

– Иди за мной, – сказал Бен.

48

Бен понимал, что идет навстречу собственной смерти, однако не боялся. Эта мысль была простой констатацией факта и не вызывала ни страха, ни сожаления. Все личные переживания заглушались ощущением безраздельно царившего здесь вселенского зла. Осторожно спускаясь по доске, приставленной Марком, чтобы выбраться из подвала, Бен сам удивлялся своему ледяному спокойствию. Даже то, что его руки в темноте светятся, будто покрытые фосфором перчатки, не вызвало у него никаких эмоций.