Жуков. Маршал на белом коне

К исходу 18 ноября авангарды 2-й танковой группы захватили Дедилово, Узловую и угрожали глубоким прорывом в направлении Каширы и Зарайска. Обороной Тулы занимался не только штаб 50-й армии, но и Тульский обком ВКП(б). Был создан городской комитет обороны. Тульские большевики сформировали ополчение. Рабочий полк сражался на окраинах родного города. На заводах ремонтировали оружие и боевую технику. Выпускали боеприпасы и снаряжение. Взаимоотношения первого секретаря Тульского обкома Жаворонкова и командарма 50-й Ермакова не сложились. В ночь на 21 ноября городской комитет обороны Тулы по инициативе Жаворонкова направил ГКО и лично Сталину телеграмму: «Командование 50-й армии не обеспечивает руководства разгромом немецко-фашистских людоедов на подступах к Москве и при обороне Тулы. Поведение военного командования может быть характеризовано как трусливое, по меньшей мере. Просим ГКО, Вас, товарищ Сталин, укрепить военное руководство 50-й армии. В. Г. Жаворонков, Н. И. Чмутов, В. Н. Суходольский».

Двадцать второго ноября генерал Ермаков был освобождён от должности командующего 50-й армией «за невыполнение директивы ставки ВГК о переходе в наступление и за непринятие всех мер к приостановлению наступления немцев в районе г. Сталиногорска и его оставление».

Новым командармом Ставка назначила генерала Болдина. Жуков считал эту кандидатуру не лучшим вариантом. Но он терпел, потому что назначение командармов находилось не в компетенции комфронта. Ставке и Верховному — виднее. Тем более что ему предложить было некого, да и о письме секретаря обкома он узнал позже.

Однако войска южнее Тулы генерал Ермаков отвёл самовольно, без разрешения штаба фронта. И Жуков тотчас выслал в Тулу комиссию для расследования обоснованности приказа на отход. Комиссия пришла к выводу: оставленные частями 50-й армии позиции в районе Сталиногорска можно было удержать. На докладе комиссии Жуков собственноручно написал: «Командующего армией предать суду».

Генерала Ермакова судили. Приговорили к пяти годам исправительно-трудовых лагерей с разжалованием и лишением всех наград. Однако прямо на суде председательствующий предложил осуждённому написать прошение о помиловании. Прошение было рассмотрено, и спустя несколько месяцев — ещё гремела битва за Москву — Ермакову вернули генеральские звёзды, орден Ленина, полученный за Финскую кампанию, и направили в распоряжение Управления кадров РККА, а затем на фронт.

Офицера на войне, а тем более генерала, было не так-то просто расстрелять. Если это не был спонтанный выстрел в порыве гнева.

Но были на Западном фронте в период битвы за Москву и расстрелы. В ноябре перед строем командного состава за сдачу Рузы были расстреляны исполняющий обязанности командира 133-й стрелковой дивизии 5-й армии подполковник А. Г. Герасимов и бывший комиссар дивизии бригадный комиссар Г. Ф. Шабалов. В те же дни перед строем расстреляли командира 151-й мотострелковой бригады 33-й армии майора Ефимова, старшего батальонного комиссара Пегова, комиссара 455-го батальона той же бригады старшего политрука Ершова — «за то, что батальон, поддавшись панике, оставил занимаемый рубеж обороны и отошёл без приказа назад, увлекая за собой другие подразделения». «За сдачу врагу занимаемого рубежа и позорное бегство с поля боя» были расстреляны командир 601-го стрелкового полка 82-й дивизии 5-й армии майор П. А. Ширяев и политрук Р. Е. Колбасенко.

Расстрельные приказы подписывали командармы Говоров, Ефремов, Голубев. Подписывал и наш герой. И конечно, и им тоже, как и генералу Хлудову из пьесы Михаила Булгакова «Бег», пришло время, снились кошмарными ночами безжалостные монологи-проклятия солдата Крапилина. Но это их страдания, их крест. И они его несли. Каждый — свой. В мемуары эти душевные муки, конечно же, не вошли.

«Тайфун» по замыслу его творцов и исполнителей должен был железными клещами танковых групп замкнуть кольцо вокруг Москвы и в гигантском «котле» покончить с последними дивизиями и боеспособными частями Красной армии. Поэтому такая яростная драка происходила именно на флангах.

Однако и на центральном направлении бои не утихали. Там наступала самая мощная в группе армий «Центр» армия — 4-я полевая, у которой танков было не меньше, чем у любой из трёх танковых групп[131], действовавших в те дни на московском направлении. Не случайно именно здесь немцы предприняли последнее усилие с целью пробить оборону и организовать брешь для решающего прорыва на Москву.

Тридцатого октября Жуков прибыл в расположение 43-й армии. Вместе с ним были начальник штаба фронта генерал Соколовский и член Военного совета Булганин. Жуков приказал проводить его на позиции первого эшелона.