Жуков. Маршал на белом коне

После того как Жуков отбыл в Москву, армейский комиссар 2-го ранга Борисов продолжил службу в округе. Когда началась война, был направлен в район Полоцка с задачей формировать из политработников заградительные отряды для укрепления обороны на участке Полоцк — Остров. Служил он под непосредственным руководством Мехлиса. Пока Борисов с заградотрядами пытался закрыть прорыв под Полоцком, его шеф каким-то образом пронюхал о его юношеской колчаковской эпопее. 9 июля Борисов вернулся в Москву, доложил Мехлису всё как есть. Сформированные им отряды в считанные дни погибли в ходе немецкого наступления. Никаких заградительных функций они не выполняли, а были брошены в бой вместе со стрелковыми частями. Взбешённый его докладом Мехлис позвонил в НКВД, и спустя сутки Борисова арестовали. Обвинили в сокрытии своего «классово чуждого» происхождения, службе в белой армии, самовольном оставлении позиций и высказывании панических пораженческих настроений. Военная коллегия Верховного суда СССР, проведя разбирательство, не признала в действиях Борисова факта самовольного оставления позиций и вынесла решение: пять лет лагерей с лишением воинского звания — за «мошенничество». Во время следствия вскрылся такой факт: уже будучи красноармейцем, Борисов во время Гражданской войны скрывал у себя раненого белогвардейца. Срок Борисов отбывал в Печорлаге НКВД. Из лагеря постоянно писал письма Сталину, Тимошенко, Ворошилову с просьбой пересмотреть его дело и направить на фронт. В 1944 году, узнав из газет, как высоко взлетел его бывший сослуживец по КОВО, написал письмо Жукову, в то время заместителю Верховного главнокомандующего. Жуков отреагировал немедленно: обратился с письмом в Президиум Верховного Совета СССР, и 18 февраля 1944 года зэк Борисов досрочно, со снятием судимости, был освобождён и направлен на командирские курсы «Выстрел». По окончании курсов в звании полковника он отбыл в действующую армию — на 1-й Белорусский фронт в 5-ю ударную армию заместителем командира 266-й стрелковой дивизии. Фронтом в то время командовал Жуков. Так что воевали вместе.

И снова обратимся к воспоминаниям Эры Георгиевны: «Помню, что последние мирные месяцы и дни мы совсем мало видели папу, возвращавшегося домой, чаще всего, совсем поздно, когда мы, дети, уже спали. Только мама никогда не ложилась, ожидая его возвращения. Думаю, что новая должность и тревожная предвоенная обстановка не позволяли отцу, всегда доходившему в любой порученной ему работе до самой сути, проводить дома даже воскресные дни.

Накануне 22 июня папа вообще не приехал домой. Только несколько раз звонил маме. А совсем рано утром раздался телефонный звонок, и папа сказал, что началась война и чтобы его не ждали.

Запомнилось, что погода в то июньское воскресенье была прекрасная, солнечная. Природа никак не соответствовала тому страшному событию, которое произошло. Билеты в театр оперетты на спектакль “Роз-Мари”[76], купленные для нас с Ритой Пилихиной, проводившей лето с нами на даче, остались неиспользованными».

А ещё, кроме «Роз-Мари», московские театралы в то лето ходили на премьеру драмы «Маскарад», которую поставили в Театре им. Евг. Вахтангова. Во МХАТе с прежним успехом шли «Три сестры» А. П. Чехова и «Дни Турбиных» М. А. Булгакова. Кинотеатры переполнялись желающими посмотреть «Светлый путь», «Музыкальную историю» и «Суворов». На эстраде блистали Вадим Козин, Иван Шмелёв, Сергей Лемешев, Клавдия Шульженко. Георгий Виноградов только что с шумным успехом исполнил «Катюшу». Песней поколения, своего рода эстрадным символом предвоенной счастливой тишины, стала его песня «Последнее воскресенье», которую мы знаем как танго под названием «Утомлённое солнце». Разливанным морем катился по стране голос народной любимицы Лидии Руслановой. На прилавках книжных магазинов появились полное издание трилогии Алексея Толстого «Хождение по мукам» и повесть Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». А за океаном испанский живописец, скульптор и писатель Сальвадор Дали, недавно покинувший Францию, оккупированную германскими войсками, будто спасаясь от модернистской деградации, написал полную символики надвигающейся катастрофы картину «Лицо войны».

Все поры мировой матрицы, все её канавки и углубления постепенно и неотвратимо заполнялись войной…

Но давайте отмотаем ленту хроники немного назад, в предвоенное, в кануны.

Конец мая. В правительственных кабинетах и коридорах Наркомата обороны ещё не улеглись разговоры о прилёте немецкого Ю-52. 15 мая, через пять дней после ночного полёта обергруппенфюрера Гесса через Ла-Манш в Шотландию немцы отправили такой же «неожиданный» рейс на восток. «Юнкерс» появился в воздушном пространстве СССР в 7 часов 30 минут в районе Белостока.

Судя по оперативным сводкам, самолёты люфтваффе нарушали советскую воздушную границу почти ежедневно. Но этот «юнкерс» был особенным. Его топливные баки были рассчитаны на дальний перелёт.