Жуков. Мастер побед или кровавый палач?

Роль Жукова в этой трагически неудачной военной операции вызывает горячие споры. Главная линия противостояния – вопрос, послал ли Жуков 33-ю армию на верную гибель или это Ефремов решил прорываться из окружения вопреки указаниям командующего фронтом, что привело к печальному исходу. Жуков в то время документально свидетельствовал: «Как показало следствие, никто, кроме командующего 33-й армией, не виноват в том, что его коммуникации противник перехватил». Но в официальном аналитическом документе по итогам вяземской катастрофы основная вина возлагалась на самого Жукова: «Громкие приказы, которые отдавал командующий Западным фронтом, были невыполнимы… А та торопливость, которую проявляло командование Западным фронтом, передавалась в войска и приносила большой вред делу». Именно Жуков поначалу запретил Ефремову идти на соединение с корпусом Белова, а когда командующий Западным фронтом понял, что такое решение было бы полезным, возможности выполнить его уже не было.

В опубликованных мемуарах Жукова трагедия 33-й армии описывается так: «Генерал-лейтенант М. Г. Ефремов, считая, что путь на Киров слишком длинен для его утомленной группы, обратился по радио непосредственно в Генштаб с просьбой разрешить ему прорваться по кратчайшему пути – через реку Угра. Мне тут же позвонил И. В. Сталин и спросил, согласен ли я с предложением Ефремова. Я ответил категорическим отказом. Но Верховный сказал, что Ефремов опытный командарм и что надо согласиться с ним. Ставка приказала организовать встречный удар силами фронта. Такой удар был подготовлен и осуществлен 43-й армией, однако действий со стороны группы генерала М. Г. Ефремова не последовало. Как выяснилось позже, немцы обнаружили отряд при движении к реке Угра и разбили его. Командарм М. Г. Ефремов, дравшийся как настоящий герой, был тяжело ранен и, не желая попасть в руки врага, застрелился. Так закончилась жизнь талантливого и храбрейшего военачальника, вместе с которым погибла и значительная часть героических воинов его группы».

А вот нередактированная авторская версия того же фрагмента, выдающая куда более эмоциональное отношение Жукова к тогдашним событиям: «Михаил Григорьевич Ефремов, считая, что этот путь слишком длинен для его утомленной группы, обратился через голову фронта по радио в Генштаб с просьбой разрешить ему прорваться по кратчайшему пути – через реку Угра. Мне позвонил Сталин и спросил мое мнение. Я категорически отверг эту просьбу. Но Верховный сказал, что Ефремов опытный командарм, надо согласиться с ним, и приказал организовать встречный удар силами фронта. Такой удар был подготовлен силами 43-й армии и осуществлен, точно не помню, кажется 17–18 апреля; но удара со стороны группы генерала М. Г. Ефремова не последовало. Как выяснилось, немцы, обнаружив движение отряда, разбили его. Командарм М. Г. Ефремов, дравшийся как настоящий герой, был тяжело ранен и, не желая попасть в руки врага, пустил себе пулю в лоб. Так катастрофически закончилась жизнь талантливого и храбрейшего генерала, а вместе с ним и значительной части героических воинов 33-й армии».

Вывод Жуков делает недвусмысленный в обоих вариантах текста: «Критически оценивая сейчас эти события 1942 года, считаю, что нами в то время была допущена ошибка в оценке обстановки в районе Вязьмы. Мы переоценили возможности своих войск и недооценили противника. «Орешек» там оказался более крепким, чем мы предполагали…»

Существует также опубликованная в 1988 году в 14-м номере журнала «Коммунист» запись беседы Жукова с членами редколлегии «Военно-исторического журнала». Согласно этой стенограмме Жуков рассказывал о рейде Белова и Ефремова в таком ключе: «Они прорвались через имевшиеся промежутки в обороне противника и затем действовали вместе с партизанами в его тылу. Попытки их наступать на Вязьму успеха не имели, потому что у них не было тяжелых артиллерийских средств и ощущался острый недостаток боеприпасов. Поэтому войска фронта, действовавшие в районе Вязьмы, перешли на положение партизанских отрядов… Полоса действий войск фронта зимой 1942 года простиралась на 600 километров, и, конечно, очень трудно было уследить за действиями тактического порядка… Ефремов с частью сил армии прошел в свободную «дырку». Сзади у него остались главные силы армии. Я не мог уследить, что он для обеспечения флангов на Угре оставил, а он, к вашему сведению, оставил отряд в составе 90 человек – без танков, без пушек, с легкими средствами. Разделяю ли я ответственность за Ефремова? Ну конечно, я за все войска отвечаю, но не за такие действия, которые я не организую. Что должен был сделать Ефремов? Он должен был за счет главных сил армии, которые задержались у Шанского Завода, пару дивизий поставить, как распорки, для того чтобы у него тыл был бы обеспечен. Он этого не сделал. Ну, шапки были набекрень у всех тогда, – и я недооценил состояние вяземской группировки противника…»