Жуков против Гальдера

– Сегодня состоялся разговор со всеми штабами армий, корпусов, штабами погранзастав о положении на границе. Кроме уже доложенного, заслуживает внимания следующее.

На рассвете наши летчики, барражирующие вдоль границы, наблюдали колонны машин в движении на восток, на Сувалки и Августов. В то же время в трех населенных пунктах, в 40–50 км западнее Бреста, наблюдались хвосты колонн. Днем продвижение войск вдоль нашей границы не обнаружено.

Отмечались полеты одиночных разведывательных самолетов вдоль западных границ. Нарушения границы не было. Темп самолето-вылетов – как в последние 2–3 недели.

– Товарищ Лестев, у вас есть что доложить? – глядя на начальника политуправления, спросил Павлов.

Лестев также подтвердил, что в войсках все, от командира до солдата, наблюдали приготовления Германии и были уверены в неизбежности войны. При этом он передал некоторые солдатские разговоры на эту тему.

Павлов встал и, недовольно глядя на политработника, произнес:

– Вы, товарищ Лестев, меньше слушайте всякую болтовню. Надо самим думать, а не пересказывать чепуху. Больше рассказывайте красноармейцам о договоре с Германией…

Ходивший вдоль короткой стены командующий сел, нервно повернулся, снял трубку «ВЧ» и порывисто приказал: «Москву». В кабинете стояла тишина. Москва ответила быстро. Командующий назвал номер наркома. Сразу ответили из приемной, что наркома нет. Павлов медленно положил трубку, обращаясь к начальнику штаба, сказал:

– Владимир Ефремович! Отдайте распоряжение, чтобы отпуска комначсоставу пограничных частей в города на 22 июня не разрешать; передайте командирам – усилить наблюдение за границей; непрерывно держать связь с пограничниками. Командармам и командирам корпусов не отлучаться далеко. Узнайте у Цанавы (начальник Главного пограничного управления БССР. – В.Р.), что у него нового.

– Как с учениями в 4-й армии? – спросил Климовских.

– Перенести на один-два дня, пока выяснится обстановка. То же передайте Коробкову (командующий 4-й армией. – В.Р.).

– Товарищ командующий, сборы зенитчиков разрешите продолжить – не срывать же программу? – спросил генерал Сафронов.

– Да. Не тяните сборы. Укладывайтесь в программу, – согласился Павлов. Затем он сделал разрешающий жест: – Все. Можете идти, но только за город офицерам не выезжать. Вообще, нам надо всем быть начеку.

Когда член Военного совета вернулся в свой кабинет, адъютант доложил, что звонили несколько человек и спрашивали, собирается ли член Военного совета на рыбалку? Фоминых ответил, что у него другие планы.

В тот вечер в минском окружном Доме офицеров должна была состояться премьера МХАТа, который впервые приехал на гастроли в этот город. Гастроли открывались спектаклем «Анна Каренина» с Аллой Тарасовой в главной роли. На премьеру собралось городское, республиканское и военное руководство. Но не было видно в театре ни начальника штаба округа, ни начальников разведывательного, оперативного управлений, ни командующих ВВС и артиллерией.

После окончания первого действия спектакля член Военного совета решил поехать в штаб, чтобы узнать новости. На втором этаже встретил начальника штаба.

– Владимир Ефимович! Вы почему не на «Анне»? – спросил Фоминых.

– Знаете, Александр Яковлевич, что-то тревожно на душе, – ответил Климовских. – Звонил в 3-ю и 10-ю армии. Докладывают, что пограничники и некоторые передовые части слышат в разных местах шум…

Начальник штаба помолчал и недоуменно пожал плечами:

– Да, что-то происходит за последнее время… шум стал отмечаться на западном берегу Бебжа, Нарева, Буга… Свежие окопы… Дал указание: продолжать наблюдение и быть наготове… Звонил в Генеральный штаб… докладывал оперативному дежурному… Просил разрешения поднять войска. Дежурный, переговорив с кем-то, ответил: «Поднимать войска не разрешается. Не поддавайтесь на провокацию».

Через несколько минут в штаб прибыл командующий и, обращаясь к Климовских, спросил – какие есть новости? Начальник штаба доложил о продолжавшихся шумах и мелких диверсиях. Но телефон «ВЧ» прервал доклад. Командующий подскочил к аппарату, снял трубку:

– Павлов. Так точно, товарищ нарком, слушаюсь, – отрывисто произнес в трубку. – С наступлением темноты почти по всей границе начался непонятный шум…

Затем о чем-то говорил нарком. Во время этого разговора все присутствовавшие в кабинете вопросительно смотрели на командующего, который только изредка бросал слова «слушаюсь», «понятно» и одновременно делал какие-то пометки в блокноте.

Наконец Павлов произнес: «Считаю необходимым поднять войска, выдвинуть соединения на границу согласно плану». А в конце снова перешел на «Есть!» и «Слушаюсь!».

Переговорив с Москвой, Павлов медленно положил трубку на телефон и, обращаясь к Климовских, негромко сказал: