Жуков

«Мы сами отказались в феврале 1945 года от наступления на Берлин, без указания сверху. После успешной Висло-Одерской операции в 1-м Украинском мы думали быстро дойти до Берлина. Когда форсировали Одер, планировали развитие операции на Берлин. Ставка нас поддержала и сообщила, что 1-й Белорусский фронт планирует то же. Это нас еще более обязывало к наступательным действиям. Но жизнь внесла коррективы. Мы сразу же почувствовали сильное сопротивление врага. Перед нами оказались немецкие дивизии, переброшенные с запада, с флангов, из резерва. А фашистские войска, разгромленные в районе Висла — Одер, были вновь перереформированы. Возник новый фронт обороны с организованной системой огня, с соответствующими резервами. Попытки некоторых наших армий прорвать оборону противника не имели успеха. Левый фланг 1-го Украинского фронта вообще не сумел продвинуться. Пришлось раньше времени вводить в бой танковую армию Рыбалко. Получаю данные, что 1-й Белорусский фронт, выйдя на Одер, приостановил наступление в связи с действиями Померанской группировки противника. 2-й Украинский фронт задержался в Карпатах.

Наши войска физически устали, были значительные потери в людях, танках. Стрелковые дивизии состояли из 3–4 тысяч человек. Мы имели всего лишь 50–60 процентов боеготовых танков. Тыл растянут на 500 км. Подвоз ограничен. Боеприпасы остались на Сандомирском плацдарме. Бензина на наступление не было. Голодный паек во всем. А города перед нами укреплены, что крепости. Для взятия их нужно было много боеприпасов, особенно тяжелых снарядов. Но их не хватало. Я докладывал в Ставку (есть документ) и просил ограничить операцию выходом на рубеж Нейсе. Ставка дала „добро“. При всей нашей активности, и моей в том числе, нам нельзя было наступать. 1-й Белорусский фронт тоже отказался от наступления. Если бы мы наступали, неизвестно, что было бы.

Да, могло бы создаться очень тяжелое положение. И его наверняка использовали бы немцы в своих интересах. Например, пропустили бы союзников в Берлин…»

Заслуживает уважения откровенность, а потому вызывает доверие точка зрения, высказанная на том же совещании К.К.Рокоссовским:

«У меня был крупный разговор со Сталиным, когда меня переводили с 1-го Белорусского фронта на 2-й Белорусский фронт, а командующим 1-м Белорусским фронтом назначали Жукова. Я выразил свое неудовольствие в связи с новым моим назначением. Сталин спросил: „А что, Жуков менее вас грамотен?“ „Нет, — говорю, — он ваш заместитель“. „Ну, то-то!“ — сказал Сталин.

Сталин далее пояснил: „Создается три фронта, на которые возложена задача закончить войну. Эта тройка должна действовать вместе. Если Жуков задержится, вы ему поможете с севера. Ваше направление тоже очень важное. 3-й Белорусский фронт нацелил свой удар вдоль моря, он связался с Восточно-Прусской группировкой и не может помочь наступлению на Берлин“. Но и я не помог Жукову. Ведя тяжелые бои, наш фронт слишком растянулся. Разрыв между 1-м и 2-м Белорусскими фронтами достиг 70 км. Немцы имели возможность ударить в этот разрыв. Я сам поставил вопрос перед Ставкой о том, чтобы рассечь Померанскую группировку с помощью Жукова. Ставка согласилась усилить нас. Во взаимодействии с правым крылом 1-го Белорусского фронта мы рассекли и уничтожили Померанскую группировку противника. В той обстановке иного решения не могло быть.

Товарищ Чуйков в своем выступлении пытался доказать, что у немцев в феврале 1945 года не было достаточно войск. А почему же 1-й Белорусский фронт долго топтался на Берлинском направлении, если сил у противника не было? Нет, у немцев было много сил, потому-то они и оказали серьезное сопротивление. Если бы в феврале 1945 года повели наступление на Берлин, оно могло бы сорваться, и неизвестно еще, какие отношения сложились бы у нас с союзниками. Мы напрасно сейчас „деремся“».

Мнение маршала В.Д.Соколовского выглядит так же взвешенно и беспристрастно:

«Идея о продолжении наступления на Берлин исходила от командования 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Мы сами решили наступать, пока противник не подтянул резервы. 8 февраля мы начали эту операцию основными силами. Операция развивалась сравнительно успешно. За 3–4 дня продвинулись на 60 км, и подошли к р. Нейсе. Расширили прорыв до 200 км. Но на Нейсе мы выдохлись, не смогли захватить с ходу ни одного плацдарма. Операция была плохо обеспечена боеприпасами. Их у нас было 50–60 процентов. Особенно плохо обстояло дело у 3 ТА, которая к тому же перемещалась с юга на север. Не хватало продуктов, горючего. Люди устали. Мы прошли до Нейсе без передышки 700 км. Левый фланг фронта не продвинулся, его отвлекла Силезия. В этих условиях 1-й Украинский фронт идти на Нейсе не мог, а без них не мог наступать и 1-й Белорусский фронт. Таким образом, в феврале месяце не было условий для развития наступления на Берлин. Я поддерживаю Ивана Степановича Конева, что спор о возможности взятия Берлина в феврале 1945 года беспредметный».