Журавленко и мы

— Не помешаю?

— Нисколько. Я чай поставлю. Выпьете со мной?

— Спасибо, выпью чашечку. А расчёт дали проверить?

— Вчера вечером отвёз.

Пока Журавленко ставил чайник, чистил зубы, умывался, пока ходил в булочную и «Гастроном», Михаил Шевелёв сидел перед моделью и разглядывал ее.

Когда вернулся Сергей Кудрявцев с новым железным бруском, Журавленко ещё не было дома.

— Садись-ка рядом, Сергей.

Кудрявцев сел рядом с Шевелёвым.

— Объясняй.

Сергей Кудрявцев начал объяснять. Послушали бы, как лихо начал!

Он объяснил, что из контейнеров кирпич попадает в загрузочный аппарат, оттуда подаётся в телескопическую трубу, что в ней и в других трубах глазки сделаны для того, чтобы не застревала кирпичная пыль и щебёнка, а заодно и для контроля. Затем он показал устройство нескольких приборов, в том числе и приборчика, который даёт сигнал машине подняться выше, как только ряд уложен.

— Погоди, — перебил Шевелёв. — А что это под ним за механизм? Он для чего?

— Как для чего? Тут, брат, хитрое устройство. Может, он регулирует подачу… Может, он…

И заплавал Сергей Кудрявцев, как плавают школьники по морям и океанам, стоя в классе у карты, когда не знают, где найти нужный остров.

Ещё минута — и готово, совсем утонул бы. Но вошёл Журавленко с покупками:

— К столу, пожалуйста. Несу чай.

Сергей Кудрявцев в два счёта застлал газетой письменный стол, придвинул стулья и развернул покупки.

Сели пить чай.

— С сегодняшнего дня, Иван Григорьевич, у вас ещё один помощник — вот эта самая личность, — представил Михаила Шевелёва Сергей Кудрявцев. — Можете всё ему доверить, — свой.

— Да, великое дело — свой, — сказал Журавленко. — Иногда побудешь с человеком час, и тебе уже ясно: это свой. Иногда рядом с человеком живешь, годами рядом работаешь и всё-таки в свои не запишешь.

Не сказал он только о том, что не сегодня, а раньше и без всяких рекомендаций он записал бы Шевелёва и в свои, и в помощники.

Но помощник вначале мало помогал. В свободное от курсов время он сидел перед моделью и задавал вопросы.

Журавленко подробно отвечал, рассказывал, как что устроено.

Михаил Шевелёв слушал, слушал, потом говорил:

— Не понимаю. Не вижу, что там внутри.

Пришлось развернуть ему чертежи.

И начал Михаил Шевелёв сравнивать каждую деталь на чертеже с тем, во что она превратилась в модели.

Когда по дороге из школы Маринка и Лёва заходили к Журавленко, они видели, что Сергей Кудрявцев работает так, что «смотреть жарко», да ещё с весёлой шуточкой; видели, что Ивану Григорьевичу рядом с ним легко и весело.

А Михаила Шевелёва не слышно и здесь. Когда двоим бывает трудно справиться — подойдёт и поможет. Но большей частью он сидит за чертежами — и ни с места.

И в который уже раз, Маринке было обидно за папу. Ну почему он у неё такой медленный и такой тихий?

Глава двадцать пятая. Одноклассницы и одноклассники

Ребята заметили, что Лёва держит Маринкин портфель, пока она одевается, что вместе они выходят из школы. И вдруг в раздевалке, у дверей на улицу, Маринка и Лёва услышали:

— Жених и невеста! Жених и невеста!

Лёва побледнел. Невыносимо ему стало от этих слов, нестерпимо.

Он рывком обернулся и увидел, что ближе других стоит к нему Лёнька Грибов: красные щёки, нос в веснушках, школьное прозвище — Мухомор.

Грибов улыбался так, что щёки придвигались к глазам, оставляя узкие щёлочки, и тянул ещё:

— …веста!

Со всей силой Лёва толкнул его к двери Маринкиным портфелем, который как раз держал в правой руке:

— Выходи!

Грибов выскочил из школы — и бежать… Лёва, с зажатыми под мышками двумя портфелями, бежал за ним:

— Стой, Мухомор! Всё равно догоню!

За Лёвой бежали и дразнившие и не дразнившие его мальчишки.

Маринка, задыхаясь от какого-то особенного, противного стыда, стояла на ступеньках школьного подъезда и кричала вдогонку:

— Отдавай мой портфель! Просили тебя брать?! — Это для того, чтобы девочки поняли, что уж, во всяком случае, не она добивалась, чтобы держали её портфель.

А девочки насмешливой стайкой окружили Маринку и ехидничали:

— Жених и невеста — вот и берёт!

— Ну, ясно, потому и берёт!

— Сами вы! — крикнула Маринка и поняла, что кричит совсем не то.

Она хотела ответить похлеще и не нашлась… и побежала куда-то в сторону, чтобы не подумали, что она торопится за Лёвой Кудрявцевым.

Она сама не заметила, как выскочила на мостовую, едва не угодив под машину. И в ту же секунду услышала, как ахнули и вскрикнули от ужаса девочки.

Машина проехала, оттолкнув Маринку дверцей, которую приоткрыл водитель, чтобы захлопнуть как следует.

Перед Маринкой мелькнул низкий лакированный кузов, на нём крупные буквы «ХЛЕБ»; и не столько от толчка, сколько от испуга, она упала назад, на тротуар.

Она не чувствовала ушиба и могла бы встать, но не вставала.

К ней бросились девочки, только что кричавшие «Жених и невеста», наклонились над нею, присели на корточки, начали тормошить и ласково звать:

— Мариночка!

— Тебя ушибло?

— Ой, это из-за нас! Из-за тебя, Люська. Ты первая начала! Ну скажи, ты живая, Мариночка?