Журавленко и мы

— Заранее можно сказать: немыслимая затея! — Кто это сказал, Маринка не видит, но уверена, — так сказал Розовенький.

Лёва со своего наблюдательного поста разглядывает демонстрационную площадку, разглядывает людей, которые стоят и смотрят на модель. Многие осторожно просовывают в глазки труб кончик карандаша.

«Наверно, им хочется пошевелить платформы, — думает Лёва. — Так ведь не увидеть, как будут мчаться кирпичики».

Перед Лёвой двигаются люди почти плотной стеной. А вот просвет. С другой стороны видна ещё одна лесенка на площадку. На её ступеньке спиной к Лёве стоит невысокий толстый человек. У него тоже в руке карандаш.

Толстых не так уж мало, и Лёва не может понять, — Розовенький это или нет? То мелькнут ступеньки, то загородят их люди.

Лёва готов сорваться с места, подбежать, выяснить… Он всё больше уверен, что это Розовенький…

Но вот снова просвет, снова мелькнули ступеньки — и на них уже нет никого.

На площадку ставят стол, покрытый красным сукном. На стол — графин с водой, стакан и колокольчик.

По ступенькам поднимается женщина с блокнотами под мышкой и пожилой человек с раздвоенной бородой.

Он звонит в колокольчик и говорит:

— Начинаем, товарищи. Прошу занять места.

В зале движенье, скрип стульев… И что это?

Просовываются пальцы чьих-то рук за щиты с чертежами… И щиты едут вперёд… и щели между ними расширяются…

Два щита едут в одну сторону, два, за которыми стоят Лёва и Маринка, — в другую.

Маринка на носочках двигается за своим щитом, не отрываясь, не отставая…

Лёва, страшно побледнев, двигается за своим.

Сейчас, сейчас… ещё секунда — и их увидят те, кто садится в боковые ряды.

И Лёву с Маринкой уже кто-то увидел.

К ним подошёл человек с энергичным лицом и быстро сказал:

— Вот они где, герои. Садитесь с краю в задний ряд. Теперь не до вас.

Маринке показалось, что этот человек прикрывал их, когда они проходили по самому опасному, голому месту — от щитов до стульев.

Все в зале уселись. Высокие щиты с чертежами были удобно пододвинуты к правой и левой сторонам демонстрационной площадки.

Журавленко, Шевелёв и Кудрявцев сидели наискосок от Лёвы с Маринкой и их не замечали.

За столом, покрытым красным сукном, сбоку сидела стенографистка с раскрытыми блокнотами и отточенными карандашами наготове, а в центре стола — человек с раздвоенной бородой — председатель собрания.

Он встал и в наступившей тишине объявил:

— Предоставляю слово изобретателю-архитектору Ивану Григорьевичу Журавленко. Иван Григорьевич просит для своего сообщения двадцать минут.

Журавленко поднялся на площадку, и у пятерых в зале ёкнуло сердце.

«Ну-с, только спокойнее», — мысленно пожелал старый институтский профессор.

Чуть подался вперёд Шевелёв.

— Сейчас он рванёт! — сказал ему на ухо Сергей Кудрявцев.

«Ни пуха ни пера! Ой, ни пуха ни пера!» — заклинала судьбу Маринка. И ещё сжала руки в кулаки. В классе считалось, что это помогает.

А Лёва встал, чтобы лучше было видно, и замер.

С этой минуты стенографистка начала записывать каждое слово Журавленко и каждое слово из зала.

Журавленко сказал:

— Мне хотелось бы предложить более современную машину, но, прежде всего, я решил сделать эту. И вот почему. Всем известно, что кирпичные стены домов надёжны. Они стоят сотни лет. Строителям известно также, что, несмотря на множество новых материалов, кирпич ещё долго будет нам служить.

Послышались голоса:

— Совершенно верно!

Журавленко продолжал:

— Но согласитесь, что при нашей технике ручная кладка стен — это довольно жалкий способ.

Вскочил седенький старичок в чёрной ермолке и стал целиться в Журавленко указательным пальцем:

— Вы, молодой человек, новые способы для новых материалов ищите. Кирпичные стены тысячи лет руками строили, — и ничего вы не придумаете!

На это Журавленко не ответил. Он подошёл к одному из щитов, снял с его подставки указку и обвёл ею вокруг чертежа:

— Здесь изображена машина, которая может строить стены из кирпича и весь дом, начиная от фундамента, кончая крышей. Возьмём стоквартирный пятиэтажный дом. Машина построит его за двенадцать дней.

Кто-то крикнул:

— Вряд ли!

И многие в зале засмеялись.

Лёва и Маринка оглядывали ряды. Кто ж это смеётся? Кто не верит? Они заметили нескольких, которые пошучивали, переговаривались, а Розовенький с улыбкой шептал что-то на ухо человеку с энергичным лицом, тому, кто сказал: «Вот они где, герои!»

Председатель звонил в колокольчик.

У Журавленко лицо стало злым, жёстким. Он не попросил, а потребовал:

— Нельзя ли делать выводы несколько позже!

— Да! — крикнул человек с энергичным лицом. — Все мы за новое, а как часто мы его в штыки встречаем!

Смешки прекратили. Журавленко начал объяснять, по каким техническим законам будет работать и не сможет не работать его машина.

Это все собравшиеся слушали очень внимательно. Лёва тоже ловил каждое слово, хотя речь шла о каких-то непонятных ему коэффициентах, кинематиках и синхронизаторах…