Журнал «День и ночь» 2011–03 (83)

После того, как Порфирий Корнеевич закончил работу с нами, он сказал: «Сейчас вы пойдёте к Валентине Леонтьевне. Она будет работать с вашим физическим телом». Само это словосочетание указывало на то, что Порфирий Корнеевич обладал особым глубинным знанием, отличавшим биопсихическое поле, с которым он по преимуществу работал от физического тела. Знание это во внешних формах проявлялось редко, но иногда проскальзывали в его речи термины и обороты, которые свидетельствовали о знакомстве и с основами биоэнергетики, и с мистической философией. И это не единственный случай. Я жил около семи дней рядом с ним, много с ним общался, работал с его тетрадями и был свидетелем множества странных событий и явлений.

Затем нас приняла Валентина Леонтьевна. Она сама обладала экстрасенсорной чувствительностью, которую, как она сказала, передал ей Порфирий Корнеевич. Как только она начала со мной работать, сразу спросила: «Володя, с тобой уже кто-то работал. Кто?» «Леонид Галкин», — ответил я. Услышав это имя, она сказала: «Почему Лёня говорит, что знает Учителя, (т. е. Порфирия Корнеевича), ведь они не встречались?» «Он говорит о духовной связи, а не о личном знакомстве», — ответил я.

Руками она не махала, как обычно у нас это делают экстрасенсы. Скорее всего, она обладала таким фундаментальным восприятием биопсихического поля, которое не нуждается в рукомахании. Далее она сделала особый, очень жёсткий и болезненный массаж, адекватный тем изменениям, которые Порфирий Корнеевич сделал в теле. Массаж уникальный по многим параметрам. Особенно стонали под её руками толстокожие женщины, у которых жировая клетчатка составляла значительную часть тела. Они кричали и царапали ногтями пол и коврик под собой. Болезнь нелегко уходила из их тел.

Основу массажа составляла правка позвоночника, причём от каждого позвонка оттягивалась кожа. Там, где потоки энергии были заблокированы и где на функциональном или на морфологическом уровне возникали изменения, происходил щелчок, подобный хрусту пальца, когда его разминают. Массаж шёл сначала от копчика вверх до шейных позвонков, потом — вниз до основания позвоночника. Использовались и другие виды массажа. Обладая биоэнергетическим ясновидением, Валентина Леонтьевна, видимо, знала, каким образом на уровне физического тела внести изменения, адекватные тем, что сделал Порфирий Корнеевич на уровне информационно-энергетического поля. Ощущения после приёма были поразительные. Многие говорили, что родились заново.

Затем всех пригласили на обед. Порфирий Корнеевич во время обеда ел очень мало: буквально, несколько ложек. Всё остальное он раскладывал из своей тарелки людям, приехавшим на лечение. Они принимали с благодарностью эту пищу. Затем Валентина Леонтьевна после чая сказала каждому, когда он уедет и сколько сеансов каждому требуется. «Парень с Урала останется», — сказала она обо мне. Я прожил там семь дней, хотя полагал, что проживу десять. Но о том, почему я уехал раньше намеченного срока, расскажу ниже.

Итак, я наблюдал жизнь Порфирия Иванова и всего небольшого сообщества, которое сформировалось вокруг него, изнутри. Я жил в его большом новом доме, в комнате для гостей. Здесь в гостиной стояла пишущая машинка и лежали тетради, которые написал Порфирий Корнеевич. Их было около двухсот. Писал он не очень разборчивым почерком. Люди, работавшие с его тетрадями, расшифровывали эти тексты. Я изучал тетради несколько дней, читал, делал выписки. У меня сложилось впечатление, что отдельные предложения в этих текстах напоминали дзэн-буддистские коаны[13]

.

Искать в них формальную логику было бесполезно, как в коане: «Скажи мне, как звучит хлопок одной ладони?» Чиновники, которые читали тетради Порфирия Корнеевича, приходили в большое недоумение и говорили, что это — бред ненормального человека. У меня же возникло впечатление, что это тексты, для понимания которых логика не нужна. Надо расширить структуры сознания, включить структуры бессознательной психики, такие, как засознание и надразум[14]. Только тогда можно принять и понять эти тексты. Они содержали странные метафоры. В «Тетрадях» Порфирий Иванов записывал также сны и сновидения. Но, поскольку он не обладал нашим изощрённым и извращённым образованием, всё было написано очень просто. Это была речь простого русского человека, фиксировавшая информацию, полученную из Ноосферы, из информационного поля земного биота. «Я строил из матери-Природы друга, часто разговаривал на русском единственном языке относительно всей прежней жизни», — пишет Порфирий Корнеевич.