Журнал «Если» 2008 № 05

бывали дни, когда он не мог стащить себя с постели, а иногда ноги совсем отказывали. У меня тоже был целый букет «радостей»: потеря легкого, пораженного раковой опухолью, проблемы с простатой, замена тазобедренного сустава и несколько других болячек, не смертельных, конечно, но они продолжали накапливаться. Позаботиться о нас было некому, вот мы и решили перебраться в дом престарелых. И выбрали Гектора Макферсона, не из-за приличного обслуживания и, уж конечно, не из-за питания. Просто он предоставлял маленькие квартирки с двумя спальнями, и мы могли постоянно быть вместе. Кроме того, больше никто не хотел нас слушать. Большинство людей толкует о «Тайгер Вудз» ^{note 9}и Майкле Джордане, Джулии Робертс и Томе Крузе. Мы же беседуем о Писании и Бамбино ^{note 10}, Мэй Уэст, Богарте и Лефти Гроуве ^{note 11}. Они прикалывают на стены снимки Пэм Андерсон и Пэрис Хилтон, мы вспоминаем журнальные вырезки с портретами Бетти Грейбл и Риты Хэйуорт в наших бараках.

Мы переселились за пару лет до начала нового тысячелетия и были вполне довольны. Полагаю, кое-кто из соседей считал нас голубыми, хотя в толк взять не могу, что, по их мнению, делает парочка девяностолетних старперов, когда гасит свет. Мы знали, что наше будущее весьма ограничено, то есть почти сведено к нулю, поэтому толковали о прошлом. О Джей Эф Кей ^{note 12}и Никсоне, о Нашуа и Свопсе, о Шугаре Рее Робинсоне и Джерси Джо Уолкотте ^{note 13}, о тех, кто еще жив и кого уже нет, а таких больше всего… вроде Мэрилин, Джеймса Дина и Брайана Пикколо.

Но рано или поздно разговор обязательно заходил о Лавке чудес Аластера Баффла, где мы встретились много лет назад.

— Что за местечко! — восхищался Мори. — Знаешь, я действительно верил, что он может творить волшебство.

— А, брось, Мори, — не соглашался я. — Он продавал фокусы.

В каждом был такой хитрый механизм. Стоило купить фокус, и Аластер показывал, как он работает.

— Я же не сказал, что мы с тобой могли творить волшебство.

Но сам он был магом.

— Ты превращаешься в старого маразматика, — объявил я.

— А ты — в старого сварливого ворчуна, — парировал он. —

Черт возьми, я был мальчишкой! Впереди были вся жизнь, целый мир, миллиард возможностей! Почему бы мне не поверить в волшебство?

— Он никогда не называл себя волшебником. По-моему, он именовался иллюзионистом.

— Он вообще никак себя не называл, — уперся Мори. — Зато мог сделать так, чтобы попугай исчез, или превратить его в яйцо, а в одиннадцать лет это и считается магией.

— Да, он был хорош, верно?.. — задумчиво протянул я. — Интересно, почему мы ни разу не видели его по телевизору или в кино?

— Если в нынешних фильмах Супермен летает, а космические корабли мчатся со скоростью света, кому нужен настоящий волшебник?

— Он не был настоящим волшебником, — повторил я.

— Для нас с тобой он был вполне настоящим. Недаром мы постоянно туда возвращались, верно?

— Пока не переросли все эти чудеса.

— Я так и не перерос, — настаивал Мори. — Просто жизнь все больше усложнялась, и у меня появилось много других дел.

— Черт, — вздохнул я, — наверное, стоило нанять его для выступлений в пиццерии. Может, тогда дела пошли бы лучше.

— Он не согласился бы.

— Откуда тебе знать?

— Он был ценителем прекрасного, а не исполнителем, — убежденно заявил Мори.

— Жаль, — вздохнул я. — А вдруг ему удалось бы колдовством вытянуть из карманов клиентов побольше деньжат?

— Вполне вероятно, что при желании удалось бы, — заверил Мори. — Впрочем, думаю, плевать он хотел на деньги, иначе с чего бы ему тратить по субботам полчаса, чтобы показать нам пару дюжин фокусов? Только чтобы заставить нас потратить четвертак или полдоллара?

Что поделать с этим Мори? Вот он всегда так. Вцепится в задачку пятидесяти—семидесятилетней давности и ходит по кругу— Успокойся! — раздраженно бросил я. — Он, скорее всего, уже полвека как в могиле.

— И что с того? Благодаря ему мы встретились.

— Ну да, Уолл-стрит провалилась бы, не будь Голда и Силвера.

— Что с тобой? — удивился он. — Ты никогда не был таким.

— Раньше я никогда не нуждался в собственной кислородной подушке. Не бегал каждый час в туалет. Обходился без трости и вообще без кучи вещей, которые сейчас мне жизненно необходимы.

— Брюзга, — пробормотал он. — Старый брюзга.

— А ты молодой? — съязвил я. — Я еще помню девяносто свечей на твоем именинном торте. Черт меня побери, если весь дом едва не сгорел— Брось, Нейт, — уговаривал он. — Это наши золотые годы, а ты чертовски ворчлив! Попробуй хоть немного развлечься— Мои золотые годы прошли четверть века назад… но и тогда у меня все болело.

— Думаешь, ты единственный постарел? — не выдержал он. —

Еще месяц, и я даже не смогу перебраться из инвалидной коляски в свою чертову кровать, но при этом не сижу, как последний болван, и не жду смерти.