Журнал "Компьютерра" N740

Другой ключевой этический вопрос — управляем ли мы своей жизнью? Это вопрос контроля и власти над гражданином — власти производителя ПО, корпораций, государства или кого угодно еще. Эта власть проявляется в двух связанных контекстах: невозможность произвольной модификации программы и непрозрачность ее работы. "Когда вы используете проприетарный софт, вы можете только просить производителя реализовать ту или иную функцию; в случае свободного ПО вы можете сделать это сами или нанять любого программиста, чтобы он сделал это; в первом случае мы имеем дело с монополией, во втором — со свободным рынком, несмотря на то что некоторые называют нас коммунистами", — говорит Столлман.

Впрочем, экономические соображения и бизнес-интересы мало занимают Ричарда: "Я не считаю, что бизнес и коммерческие компании — это плохо; это часть нашей жизни. Но это только одна из частей. Существуют ценности, которые не имеют никакого отношения к бизнесу. Хотя многие люди сейчас забывают об этом и ведут себя так, как если бы вся их жизнь была посвящена бизнесу.

Я в корне с этим не согласен, и я не буду оценивать какой-либо софт по его значению для бизнеса. Я оцениваю его по тому, могу ли я быть свободным, используя его, или нет".

Сознательное игнорирование прагматических вопросов и акцентирование внимания на гораздо более важных, по мнению Столлмана, этических идеях привело к парадоксу: головокружительному "прагматическому" успеху свободного ПО в некоторых областях при практически полном отсутствии понимания той философии, которая за ним стоит. Почти все так или иначе пользуются свободным ПО — и почти никто не знает, что это такое.

Трагедия популярности

Можно ли было что-то сделать по-другому с самого начала — уже неясно. Но факт остается фактом: в некоторый момент произошла подмена понятий. У свободной модели распространения ПО, помимо этической красоты, обнаружились и чисто практические сильные стороны. В первую очередь — возможность распределенной разработки, в том числе — с участием конечных пользователей, а также возможность аудита кода, независимость от поставщика, возможность использования накопленного массива открытого кода и множество других, о которых сейчас так любят рассказывать. Способ распространения ПО, удовлетворяющий требованиям "свободности", оказался экономически эффективным — в некоторых случаях просто феноменально эффективным. Те люди, которые стояли у истоков успешных проектов, основанных на этой модели (таких как Debian, Apache или ядро Linux), стали продвигать ее именно с прагматических позиций, отодвигая этические принципы на второй план или полностью игнорируя их.

Так в конце ХХ века произошел "раскол" движения свободного ПО. Появился термин "open source software" (открытое ПО) для обозначения в точности того же множества софта, что и "свободное ПО", но рассматривающее его с совсем других позиций.

И именно эта методология стала стремительно прорываться в различные рыночные ниши — начиная от ОС для серверов и заканчивая встраиваемыми системами и платформами для мобильных устройств. Слова "open source" стали появляться в пресс-релизах различных компаний — от небольших стартапов до гигантов вроде IBM или Sun.

Оценивая прогресс свободного ПО за прошедшее время, Столлман говорит: "Когда в 1983 году я начал это движение, я особо не задумывался о том, каким оно станет через двадцать лет. Но я не мог себе представить, что свободное ПО достигнет поверхностного успеха и что этот успех приведет к столь ужасающему разрыву с нашими этическими идеалами".

Сила слова

Язык структурирует реальность. Те термины, которыми мы оперируем, задают "базис" в доступном для анализа пространстве идей, определяют наш взгляд на мир, ту многомерную плоскость, в которой мы живем. Точки, находящиеся вне этой плоскости, нами обычно не воспринимаются. Человек, мыслящий в терминах дихотомий "пиратское/лицензионное", "платное/бесплатное" или "коммерческое/некоммерческое", рассматривающий ПО просто как товар, который можно "произвести" и "продать", вряд ли воспримет идеи, пропагандируемые Столлманом.

Чтобы доводить эти идеи до аудитории, Столлман пытается перенести слушателей в свое языковое пространство, для чего тщательно выбирает слова — и требует того же от собеседников. Любая попытка использовать термины, возвращающие нас в привычную сегодня плоскость, жестко пресекается.

— Не нужно говорить "пиратство" по отношению к распространению софта в обход неэтичных требований закона и разработчиков, поскольку это слово имеет неоправданно негативную окраску; говорите нейтрально — "неавторизованное копирование" или даже "запрещенная кооперация" (или "запрещенное сотрудничество"), — объясняет Столлман.