Журнал Наш Современник №10 (2002)

Бондаренко: А что бы делал сегодня в нашей жизни Иван Африканович? Или таких людей уже нет даже в деревне?

Белов: Нет, они есть. Думаю, что также старался бы выжить. И дух не потерял, если не спился бы только. Стреляться бы не стал. Суицид, стремление к само­убийству, кстати, русскому человеку не свойственно. Ты должен нести свой крест в жизни, какой бы она ни была. В любых условиях.

Бондаренко:

Ты думаешь, христианство способно нынче спасти Россию?

Белов: Не только способно, но и обязано спасти — христианство в душах наших. Значит, мы сами обязаны... История России продолжается и сегодня. И литера­тура наша русская продолжается. И нам надо делать сообща наше русское дело.

Бондаренко: Все наши читатели поздравляют тебя, Василий Иванович, с юбилеем. Дай Бог тебе долголетия, успешной работы над книгой о Гаврилине, а там, глядишь, дальше и новые книги замыслишь. Что бы ты пожелал своим чита­телям?

Белов:

Победить. Я не думаю, что возможно какое-то восстание. Если бы было возможно, то уже и случилось бы. Все данные к тому, чтобы восставать народу, есть. Но поскольку мы — христиане, мы соблюдаем христианскую этику. Если придет война на Россию, я и в свои семьдесят лет пойду на войну. И как мой отец, погибну, может быть. Я молюсь за Россию каждый вечер и за свой русский народ, за родных и близких. Молюсь за спасение русских людей, за погибших в Чечне и по всей нашей стране.

Сергей Субботин • Мои встречи с Георгием Свиридовым (Наш современник N10 2002)

Сергей Субботин

 

МОИ ВСТРЕЧИ

С ГЕОРГИЕМ СВИРИДОВЫМ*

 

С первых послевоенных лет — сколько сознаю себя — в нашей квартире не умолкало радио. Сначала это была черная круглая “тарелка”; потом ее сменил прямоугольный ящик-репродуктор. Взрослые на целый день уходили на работу, и я оставался с ним наедине. В те времена по радио часто можно было слышать народные песни и сочинения композиторов-классиков. И постепенно музыка русских композиторов становилась мне все ближе и ближе: их мелодии, пронизывая и наполняя душу, оставались в ней — уже на всю жизнь. С тех ранних пор помню я увертюру к “Руслану и Людмиле” Михаила Глинки, начало первой симфонии Василия Калинникова... Но русские песни и произведения русских композиторов для голоса и для хора были моему детскому сердцу роднее всего. Чтобы не забыть их названий (а может быть, по какой-то иной, необъяснимой причине), я лет в десять завел тетрадку, куда записывал услышанные мною по радио сочинения. Очень жалею сейчас, что она не сохранилась...

В середине 1957 года, когда мне шел пятнадцатый год, у нас дома появился радиоприемник “Балтика”. Однажды, вращая ручку его настройки, я случайно “набрел” на незнакомое произведение для солиста, хора и оркестров. Оно сильно поразило меня — прошло вот уже сорок с лишним лет, а я так и не могу забыть своего тогдашнего восхищения удивительно свежим, таинственно-волшебным звучанием инструментов и хора:

 

Плачет леший у сосны,

Жалко летошной весны,

Oй, Купало, oй, Купало!..

 

Когда музыка закончилась, диктор объявил: “Вы слушали “Поэму памяти Сергея Есенина” Георгия Свиридова”. Имя автора осталось в памяти, и я стал обращать на него внимание, стараясь заранее, по программам радиопередач, узнавать об исполнении сочинений композитора, чтобы непременно их послушать.

В 1959 году, окончив среднюю школу на родине — в одном из поселков Кинельского района Куйбышевской области, я приехал в столицу и поступил, как того и хотел, на химический факультет МГУ. В актовом зале университета на Ленинских горах в те годы регулярно проходили концерты классической и современной симфонической музыки. На них нередко бывал и я, сначала с друзьями по студенческому общежитию, а после женитьбы (уже в аспирантские времена) — вместе с женой. Однако со свиридовскими сочинениями музыканты в университет почему-то не приезжали, и мы начали ходить на консерваторские концерты, где звучала его музыка. Тогда я еще не сохранял, как  впоследствии, программ этих вечеров, и не смогу сейчас точно назвать не только день и месяц, но даже и год, когда впервые услышал музыку Свиридова в “живом” исполнении. Помнится только, что шла в тот раз его “Патетическая оратория” на слова Мая­ковского.

Первая по времени концертная программа, которая отыскалась у меня теперь, — это программа авторского вечера композитора в Большом зале консерватории 25 декабря 1967 года. В исполнении симфонического оркестра Московской государственной филармонии и Республиканской Академической русской хоровой капеллы под управлением Кирилла Кондрашина, кроме оркестрового “Маленького триптиха” и “Поэмы памяти Сергея Есенина”, в концерте прозвучало еще одно произведение того же жанра, что и “Поэма...”, — маленькая кантата “Снег идет” на слова Бориса Пастернака.