Журнал Наш Современник №10 (2002)

— Да она мирная, — улыбнулся Мышкин. — Мы на нее давно перестали обращать внимание. Правда, недавно наблюдали, как она лягушку поймала. Знаете, сначала она ее за самый кончик лапки схватила. Лягушка давай лапку тянуть назад, а змея не пускает. Лягушка дергается, думает от змеи уйти, а та только шире рот разевает и как бы себя на лягушку натягивает. Бьется лягушка, а все глубже в змеиный рот уходит. Сначала одна лапка, потом другая, потом полтуловища... И такой, знаете, ужас в глазах лягушки, а пути назад нет...

— Ой, — прервал свой рассказ Мышкин, — смотрите, взяла! Поплавок под воду ушел. Теперь надо секунд тридцать обождать. Дать заглотить, чтобы уж наверняка. Ну вот, теперь можно.

Мышкин начал вытаскивать на берег щуку. Через пару минут все было кончено. Мышкин радостно отдышался.

— Хороша! — воскликнул он. — Килограмма два будет. Плавники яркие. Это у нее свадебный наряд. Значит, клев...

— Поздравляю, — ответствовал Тыковлев, нерешительно потрогав пальцем тело щуки. — А они здесь, в Дунае, не воняют? Вода-то грязная.

— Да нет. Вполне съедобные и даже очень вкусные. Особенно, если еще зафаршировать с чесночком, салом, креветками. Приглашаю завтра же отведать...

— Да, так чем дело с лягушкой-то кончилось? — поинтересовался Тыковлев.

— Так вот и кончилось, как только и могло кончиться, — улыбнулся Мышкин. — Не выпустила ее змея, глотала, глотала и всю проглотила. Я эту сцену до конца наблюдал.

Тыковлев невольно передернул плечами, представив себе эту мерзкую картину.

— Да, кстати, — почему-то добавил Мышкин. — Давно хотел вам сказать. Вы на всякий случай имейте в виду, что, по нашим данным, этот американский корреспондент Паттерсон на самом деле является видным сотрудником рези­дентуры ЦРУ в Европе.

Ночью Тыковлеву приснилась змея, которая вцепилась в его раненую ногу и все глотала его и глотала. Проснулся в поту. Сел на кровати, зажег свет. Просну­лась Татьяна.

— Ты чего не спишь? Говорила тебе, не надо пить с Мышкиным. Вон как несет перегаром. Самогон вы, что ли, с ним жрали?

— Не самогон, а сливовицу. Она всегда так пахнет, — смутился Тыковлев. — Нога болит. Видать, от погоды...

— Да, говорят, опять фен подул, — сонно согласилась Татьяна. — Ложись спать.

Но Тыковлеву не спалось. Нога и вправду побаливала. Но дело не в ноге. На душе было неспокойно.

Зачем этот Мышкин ему про змею байки рассказывал? Что он про Паттерсона за информацию нарыл? Добро бы просто нарыл. Ведь написал же в Москву, сволочь. Наверняка написал. Ну, резиденты пока что редко кого из послов сажали. Чаще наоборот бывало. Но тем не менее, тем не менее... Надо придумать, как его домой отправить. Он ведь уже третий год в Вене сидит. Пора, пора. То ли на выдвижение, то ли на задвижение — все одно. Но отсюда вон!

*   *   *

Мишка Горбачев — старый знакомый Тыковлева — чувствовал себя в Вене отлично. И город ему нравился, и окрестности. Водили нового секретаря ЦК по полям и свинарникам, показывали лошадей и консервные фабрики, приглашали на деревенские престольные праздники. Время было осеннее, когда угощают молодым вином, делают колбасы, пьют и танцуют. Сводили на беседу к канцлеру, вице-канцлеру. Досыта наговорился с министром сельского хозяйства, председателем объединения крестьян, президентом кооперативного банка. Наполучал подарков. В общем, все как положено. Обмен опытом удался.

Хотя, конечно, какой это обмен опытом. Чему австрийцам у нас учиться, если уж честно говорить? Да нечему. По всем показателям у них и лучше, и рациональней, да и просто чище. Старается Михаил чего-то там доказывать, ссылается на опыт передовых хозяйств Ставрополья. Конечно, нельзя же ему только молчать да рот разевать. Однако какой там опыт. В Ставрополье, на Кубани, на Украине, как наш великий писатель говорил, воткни в землю оглоблю от тарантаса, и она сама расти и плодоносить будет. А вот поди ж ты, хуже растет, чем у австрийцев даже на их поганых горных почвах. А о свиньях, коровах, овцах и говорить нечего. Поглядишь на них, и нашу скотину до слез жалко станет.

Ну, да ладно! В ЦК про это давно знают. Обмен опытом с Западом — это никакой не обмен, а попытка подглядеть у них, как все же дела у нас поправить. Великая сельскохозяйственная страна, а продовольствие ввозим и что ни год, то больше и больше.

Назначили вот Мишку теперь на сельское хозяйство. Молодого. Пусть, мол, поднимает. Авось что получится. А что у него получится? Ничего. Откуда получиться-то? Тоже мне, великий сельхозник. Балабол, конечно, первостатейный. В ЦК взяли, потому что больно хорошо умел ухаживать за цековскими “отдыханцами”. В Кисловодске, в Пятигорске, в Архызе. Приглянулся. Деловой, ласковый. Все его видели, все знают. Ну, почему бы не повысить. Не получится, так на другую работу перебросим. Главное, что в Москву за заслуги возьмем. Пусть пока попыхтит. А поездка в Австрию — это так, подарок. Пусть прокатится, прибарахлится, опыта общения с иностранцами поднаберет. Как-никак, а теперь секретарь ЦК, не секретарь обкома.