Журнал Наш Современник 2007 #7

Когда старик, чья молодость - война, Сбывает с голодухи ордена, - Такие иногда гремят салюты, Ну впрямь чуму встречает сатана!

Под свист ракеты, треск петарды бойкой, Зажатый фейерверками в кольцо, Седой учитель тихо над помойкой Склонился, пряча очи и лицо.

А новые владельцы Украины Жируют разудало день-деньской! И в чашах яро багровеют вина: Гуляет панство. на крови людской.

*

А ну, срывай "московской" янычарке Головку с плеч, коль так заведено! Так что, коллеги, опрокинем чарки За то, что живы. были вы давно?

.За пятой мы оплачем Украину, Устроим спор-грызню за булаву И спишем все невзгоды и руины На клятых инородцев и Москву.

А коль похмельем утро не украсим (Хотя и завалялся шмат сальца),

ПАНСТВО

Во время люте… Т. Г. Шевченко

Шутихи в небе рвутся звездопадом, Да пушки бьют на киевских горбах, И под весёлый грохот канонады Все, кто полёг в атаках и блокадах, Перевернулись в собственных гробах.

Глядит толпа, не понимая сути, В глазах вопрос колышется едва: Так чей же праздник отражён в салюте Над Украиною

"во время люте"? .Молчит в ответ забвения трава, Земля в косынке чёрной - как вдова.

Как быть нам, люди?

* *

Носы один другому порасквасим - И всё ж. за мировой пошлём гонца.

Под щедрым компанейским Водолеем Остатки пира на столы снесём. И вдруг, на третьей где-то, прохмелеем: Так жили мы - иль отбыли. и всё?

.Но снова вихрь - и снова нарастает По кругу переодеванье душ. Как быть: усы - иль бороду оставить?! Иль то и сё - на случай новых стуж.

С кем будет нам труднее, с кем вольнее - Не разобрать без чарки и. Москвы. Так лучше наливай, сосед, полнее, И всё сначала повторим, увы.

А ну, срывай "московской" янычарке Головку с плеч, коль так заведено! Так что, коллеги, опрокинем чарки За то, что живы. были вы давно?

БЕЛАРУСИ

Три берёзы. Четвёртая - стала огнём. О, прости!

Ты прости мою память,

хотя не прощай её лучше.

Будут вёсны любимым зелёные письма нести,

Но один адресат никогда уже их не получит.

Стал я сед, словно лось. Стал я бел, будто ядерный дым.

На обугленный мир мои очи дождями упали.

Ты простила б, как мать, эту страшную память, Хатынь,

Но - коль ты сожжена - кто же будет прощать эту память?

Ты прости. Я не смею касаться болезненных ран. Но когда меня вечер окутает вечным туманом, О, позволь, Беларусь, перейду я печальный курган И у тихих берёзок задумчивым явором стану. .Хотя б вдалеке.

ПОСЛЕДНИЙ

И он придёт, с печалью мировою, Момент, когда в края, где вечны сны, В конце концов уйдёт Последний Воин Великой и Священной той войны.

Душа бойца потусторонним краем Шагнёт спокойно на высокий Суд, И от осколков давних

перед раем Вокруг неё сияния взойдут!

И даже Пётр, кто все века спокоен, Дивясь на чудо этой новизны, У Всеблагого спросит: - Что такое?

И Бог ответит:

- Се - Последний Воин

Великой и Священной той войны.

Ты отворяй Ему ворота града И - грешного - с почётом в рай пусти. Он на земле изведал столько ада, Что Я Его на все века простил! -

Прощальный залп пронзит затишье остро, И в горький миг своих сиротских грёз Такую боль услышит вечный космос, Что, и из камня высечен, Апостол За веками сдержать не сможет слёз.

Переводы Евгения Нефёдова

ЛЕОНИД ГОРЛАЧ СТАРОРУССКАЯ ВЯЗЬ

ИЗ ПАМЯТИ

Посёлок тихий. Речка. Ты над ней - всегда одна, как будто я в дороге. Расти! Цвети! - твердит в потоке дней мой мир подвижный, что плывёт в тревоге.

У вас там летом

тишь и благодать, Речушка в берегах едва струится. А мне о вас осталось лишь гадать, когда на вёслах не могу забыться. Рекой струится время. Гром стремнин пловцу не спеленает страхом руки. Что для меня тот мир среди равнин - я понял лишь благодаря разлуке.

Я полюбил сильней: посёлок, сад, тебя в саду, и тихую речонку, и георгина солнечную чёлку - всё то, что память выстроила в ряд.

ГОРЛАЧ Леонид родился в 1941 году в деревне Рипки на Черниговщине. Окончил Нежинский педагогический институт. Автор более 40 книг поэзии, прозы, публицистики. Живёт в Киеве

РОДНАЯ РОЖЬ

Я так давно не падал в эту рожь, в рожь голубую

под шатром небесным.

Такую рожь

в чужих краях найдёшь, но там она поёт другие песни.

Такую рожь

в любой стране найдёшь. Но только дома

нежно спросит поле: "А ты давно не падал в эту рожь?.." И словно в сердце колосок уколет.

МАМА ЗА ТЫНОМ

Мама, за тыном ты стену белиШь. Всходит квашнёй золотистая глина. Прямо в весенний зелёный спорыш входит отава осенняя чинно.

Мама родная! Чужая войдёт осень в твои нелукавые вёсны. Косу забытую ржавчина бьёт, перезревает трава по откосам.

Как без печали оставить я мог то, что сама начертала природа: этот за грядками дедовский лог, хату свою во главе огорода; влажное это - весною - тепло, девственность вишни и яблони пышность, озера гладь, что литое стекло, трав и отав этот запах давнишний?

Всё мы забыли. Теперь не вернём давние грёзы и детские страны. …Мама, ты стену белишь за плетнём, словно бинтуешь сыновние раны.

ГДЕ ВЫРОС МОСТ

За памятным мостом*, когда-то вросшим в травы,

за тем березняком, что к берегу бежит,

за снегом, что бинтом укрыл столетий раны,

российский материк немеряный лежит.

За стыком стык гремит, грохочет под вагоном,