Журнал Наш Современник 2008 #8

А то, что иначе и быть не могло, видели многие - от Георгия Федотова до Лейбы Бронштейна. Да и Ленин как последовательный диалектик прекрасно знал, что в результате качественного скачка категории, по закону отрицания отрицания меняясь местами, превращаются в свою противоположность. И задача истинного политика не в том, чтобы гнуть свою линию, подобно тому же Троцкому, который в теории-то признавал, что за всплеском всегда следует спад, за акцией - реакция, а за революцией - контрреволюция и реставрация, а на деле продолжал стучаться лбом всё в те же ворота мировой революции. Товарищ Сталин в этом отношении уроки вождя мирового пролетариата выучил с большим успехом. И в тридцатые годы, действительно, являлся "Лениным сегодня", что может показаться нелогичным только тем, кто "сегодня" не отличает от "вчера". Так что Алексей Толстой приехал в Россию не только для гастрономических и прочих утех, не только для осуществления своего призвания - писать на родном русском языке, но и для того, чтобы помочь восстановлению той России, которую потеряли.

Хотя он, действительно, был сибарит, любивший жить широко. Но скажите - почему бы и нет? А то мы все только и мечтаем о чёрством хлебе и воде, посте и молитве вместо вкусной и здоровой пищи. Её, между прочим, и товарищ Сталин, при всём его солдатском аскетизме, настоятельно рекомендовал не только своим "сатрапам", но и всему советскому народу - строителю социализма. Давайте уж тут сами-то не лицемерить.

Что же касается "шутовства", ёрничества и актёрства Алексея Толстого, которые ему до сих пор ставят чуть ли не в вину, то, с одной стороны, это говорит опять лишь о его жизнелюбии и оптимизме, а с другой, о смелости говорить власть имущим правду "с улыбкой на устах". Или так шутить-чудить позволительно только действительно артистам - Сергею Эйзенштейну, Борису Ливанову, Петру Алейникову?

Цинизм? Да! Но что есть цинизм? "Наглость, бесстыдство, грубая откровенность; вызывающе-презрительное отношение к общепринятым правилам

нравственности и благопристойности" или всё-таки позиция школы философа Антисфена, отвергавшая нравственные нормы, основанные на несовершенных

общественных установлениях и условностях, призывавших к естественному поведению, простоте, возврату к природе? Как утверждали учёные современники Алексея Николаевича, "киники отражали идеологию неимущих классов рабовладельческого общества". А род Толстых претерпел от русских реформ и революций достаточно для того, чтобы, в какой-то степени, попасть в число таковых. спомним "Манифест коммунистической партии". Кто был наиболее ехиден и остёр в критике капитализма? Феодалы. Аристократы. Лев Толстой, между прочим, тоже моментально окрестил строй пореформенной России "рабством нашего времени" и с пренебрежением относился к парламентской республике во Франции. Да если вспомнить, то и Пушкин ничуть не стремился "зависеть от народа" (равно, впрочем, как и "от царя"). Но что говорить о наших "сумасбродах", если даже янки Марк Твен, посмеиваясь над европейскими правителями в "Простаках за границей", с явным удивлением и с большим уважением вспоминает о встрече в Ливадии с российским императором Александром торым и его семьёй?

прочем, род Толстых вообще, во всяком случае, в лице наиболее известных представителей, на протяжении всей своей истории, всегда отличался фрондёрством или умеренной, скорее идеологической, чем практической оппозиционностью. Что Пётр Андреевич, которого царь Пётр похлопал по лысине со словами: "Голова ты, голова, не была бы так умна, отрубил бы я тебя"; что Фёдор Иванович - "бретёр, картёжник, дуэлянт"; что "первый" Толстой - Алексей Константинович, со своим ироническим отношением и к западникам, и к славянофилам, да и к самому государю императору. Ну, а о "зеркале русской революции" и говорить уже не приходится. Заголовок "Не могу молчать" можно поставить вообще надо всем его творчеством, о чём ладимир Ильич, по сути дела, и говорит в своей знаменитой статье (название которой я так беззастенчиво переиначил для собственной).

Если же вспомнить о байке, которая повествует о том, как Олеко Дундич лично вручил пакет Будённого генералу Мамонтову в воронежской гостинице "Бристоль" и которая из романа "Хождение по мукам" перекочевала в школьные учебники, то здесь, я думаю, вина не писателя романа, а автора того самого учебного пособия для начальной школы. И напрасно, думаю, обижались родственники Мамонта Дальского на Алексея Николаевича за яркий образ лихого анархиста, которому писатель дал имя популярного трагика. Что позволено художнику-беллетристу, не позволено учёному-историку.