Журнал Наш Современник 2009 #2

Хаджанов рядом только что не подпрыгивал. А как он восклицал и охал! К нему подошли двое незнакомых Борису мужчин и не столько поздравляли, сколько восхищались "шмайсером" да выспрашивали цену - где и за сколько купил.

- Не знаю, - валял дурака майор, - это мне из Минобороны прислали! У них там свои поставки!

Один оказался понастырнее, спросил:

- А ведь в накладной-то цена указывалась?

- Может быть, - хитрил Хаджанов, - а я и внимания не обратил, дали, да и все тут! Это ведь бухгалтерские дела…

Скворушкин объявил в хрипевший мегафон, что начинаются соревнования мужчин, а упражнение все то же МВ-8, тридцать выстрелов, на 25 метров.

- Хочу пояснить, - сказал он, - что правилами разрешается соединять результаты юношеских стрельб со взрослыми. Приглашаются на старт…

Взрослых стрельцов оказалось ненамного больше, чем юношей, всего шестнадцать. Майор и Боря сначала толкались среди зрителей, но с дальнего расстояния результаты не видны, а электронными табло, как объяснили какие-то подходившие люди, тир оборудовать невозможно - слишком дорого, да к тому же и невыгодно, ведь соревнования устраиваются редко.

В общем, много было всяких разговоров о нелегкой доле пулевой стрельбы, уж очень она оказалась непрактичной, не то что стендовая. О! Там палят из охотничьих ружей богатые местные люди, кичатся своими игрушками, которые безумно дороги, да и патроны там - не то что для мелкаш-ки. Плюс на стенде настоящий клуб для тутошних олигархов, ресторан, девочки и все прочее. Подвыпьют и палят, выставляясь друг перед другом до поздней ночи - там и прожектора, и музыка, в общем, шоу.

Пулевики, выходило, были стрелковым пролетариатом, бедняками, забытыми и жизнью, и властью, а аристократия обреталась при ружьях охотничьих и при стенде со всеми удовольствиями для жирных.

Это все обсуждалось уже на улице, куда выбирались зрители, освободившиеся стрелки и их тренеры. Почти все курили и все до одного жаловались

на судьбу.

Хаджанов и Борис не курили и не жаловались, были совсем неизвестными тут людьми, и время от времени к ним обращались надежды стрелков. Майора спрашивали:

- Ну, как там Минобороны? Когда соревнования военного округа? Почему молодежью не занимаются? Кто служить-то в армии будет - одни неумехи?

- Почему неумехи? - удивлялся Хаджанов. - Вот вам один из них!

- Один в поле не воин! Но молодец!

Вышел из тира какой-то замызганный мужичок, сразу подошел к ним, сказал Борису, разминая дешевую папироску:

- Поздравляю. Тебе вроде светит призовое место и во взрослом зачете. Хаджанов на радостях стал обнимать захудалого мужичонку, хлопать его

по плечу. Ему объяснили, когда тот отошел:

- Это мастер спорта международного класса. Судья первой категории. Заместитель Скворушкина. Хороший был стрелок…

- Почему - был? - удивился майор. - Стрелок, он навеки стрелок. Как соловей - всегда поет.

- Ты прав, - усмехнулся в ответ объяснявший. - Только знаешь, в чем разница между стрелком и соловьем?

- Нет!

- Соловей поёт, а не пьёт! - и щелкнул себя по горлу.

Еще часто поминали какого-то Ершова. Говорили: "Результаты низкие! Вот Ершова нет! Он бы показал!" Потом кто-то сказал:

- Он нервы бережет. Завтра наверняка явится. Завтра ведь шестерка и девятка. А к вечеру вообще одиннадцатый номер.

Боря знал, что шестерка - это МВ-6, трехчасовая девятка - МВ-9, шестьдесят выстрелов лежа. Одиннадцатый же номер - две серии из двадцати выстрелов по движущейся цели - одна будет двигаться медленно, другая быстро. Он такого не умел. Даже никогда не видел, как это делается.

Выходит, первый день был для организаторов не самым главным, немножко народным. Где-то часам к четырем все закончилось, из подвала выбрался Скворушкин, потянулся, освобожденно матюгнулся и радостно закурил. Видать, это было для него тяжелое испытание - столько часов подряд, без курева-то.

Обменявшись короткими репликами с множеством взрослых, добрался до краснополянской команды: один стрелок и один тренер. Сказал, обращаясь к майору:

- Ну, ты удивил! Как же ты его тренировал? По программе ДЮСШ?

- По программе собственного наития, товарищ полковник. Плюс физические упражнения. Плюс один ученик, - расплылся в улыбке Хаджанов.

- Всего один? - удивился Павел Николаевич.

- Точнее полтора! У него еще маленький братишка, во втором классе. Скворушкин рассмеялся, сказал, что малышу сподручнее было бы ружье

пневматическое, покачал головой, поудивлялся, что какой-то там малыш палит из мелкокалиберки.

- Ну, куда вы теперь? - спросил, оглядывая опустевший двор, где бродили голодные собаки. Заметил: - Вот власть предлагает нам собачат этих

перестрелять, да ведь рука не поднимается. Грязное дело - стрелкам, можно сказать, профессионалам, такой грех на душу брать. - Вскинулся на Ха-джанова. - А ты бы не взялся?

- Да чего тут, - бойко ответил майор. Но тут же осекся: - Зачем мне это?

- Денег заработать, зачем… Теперь за деньги все на всё готовы… Но вот стрелки собачат отстреливать отказались. Все как один. Да и какие там деньги?

Спросил опять:

- Ну, что вы теперь? Домой? Ведь завтра уже вручение.