Журнал Наш Современник 2009 #2

Лавка была в гостином ряду. Мальчик в суконной серой куртке выбегал из лавки и высаживал первым брата, помогал сойти маме. Мама здоровалась с Анисимом Прохоровичем, седым заслуженным приказчиком, в долгополом сюртуке, с холеными крупными руками. На шее у него висела золотая большая медаль на малиновой ленте: он, по закрытии лавки, тоже заезжал поздравить бабушку и был в полном параде. Он почтительно, но с достоинством здоровался с мамой, усаживал ее на стул, возле прилавка, предварительно устелив стул листом белой бумаги, - и не спрашивая, что нужно из товару, - вел разговор:

- День сегодня, сударыня Анна Павловна, торжественный и печальный-с: Усекновение честные главы пророка и предтечи Господня Иоанна. - Он четко и по-церковнославянски, словно вязь, выводил-выговаривал полное церковное название праздника, особенно ясно отчеканивая: И-о-а-н-н-а. - Где у обедни изволили быть?

- У себя в приходе, - отвечала мать, оглядывая куски шелкового товару, лежавшие на полках: белые, голубые, розовые, синие, фиолетовые,

оранжевые, черные, желтые края их нежно вырисовывались в тускловатом освещении "лавки".

- Я так и предполагал-с. В монастыре преосвященный владыко Нафа-наил служат.

- Я всегда в приходе обедню стою, а к тетушке на молебен.

- Потрафите в самый раз. Преосвященный в служении медлителен и служит истово и благолепно: в первом часу, не ранее, полагаю, обедня отойдет. Облачения крестовые: золотые кресты по лиловому бархату. Бархат в черни*.

- Я что-то не упомню его. Должно быть, не бывала на его служении. Давно он у нас?

- Менее года, как на покой присланы, в Вышатьев монастырь, что в десяти верстах от города. Постники, вина никакого; никогда не ужинают, но рыбу очень любят-с, красную-с. Были на Крайнем Севере, а прежде викарием в Привислянском крае-с. Магистр богословия.

Анисим Прохорович так же тщательно, как название праздника, выводил географические названия.

Он был одинок, жил с старушкой - двоюродной сестрой, и читал "Московские ведомости". На столе у него лежал крестный календарь и "Список архиереев". Он больше ведал продажей парчи. Покупщиков - церковных старост, архиерейских экономов, кафедральных протоиереев - он уводил в особую темную дощатую комнату с зелеными шелковыми занавесками, где всегда горела лампа, усаживал в кресло и говорил:

- У меня рост архиерейский. Наш духовный портной, по моему росту, многие облачения уже шил, на мне и примеривал, потому что на человеке пожилом это пристойнее, чем на бездушном манекене. Вы не сомневайтесь. Парча эта не тяжела, златовидна и умилительных тонов. В западном крае были случаи обращения униатов после служения владыки Пахомия в кафедральном соборе в облачении из вышереченной парчи. Благолепие, изволите знать, много способствует возвышению религии. В "Московских ведомостях" была корреспонденция.

Солидные покупщики любили покупать у Анисима Прохоровича, и если парча покупалась для какого-нибудь городского прихода или монастыря, он всегда приходил на первое служение, при котором облачались в облачение из новой парчи, и по окончании службы, умиленный и растроганный, подходил к протоиерею или эконому, брал благословение и, почтительно улыбаясь, говорил:

- Ну, вот видите, ваше высокоблагословение, - был ли я прав, когда смел предлагать Вашему высокоблагословению подобную парчу?

- А что, - спрашивал протоиерей, - разве величественно было?

- Небеси подобное украшение, - отвечал Анисим Прохорович и, вновь взяв благословение, откланивался.

Он был любитель и художник парчового дела.

Про парчу, - осторожно и медленно разворачивая тяжелую, блестящую золотом, пышную ткань, - он говаривал: "Это - для Бога. Царь царём"; про шелк говаривал: "Это - одеяние князей земных", и раскидывал перед покупателем, холеными руками своими, кусок шелковой материи быстрее, небрежнее и вольнее, чем парчу; а шерстяные товары сам никогда не показывал - и шерстяные и бумажные ткани определял: "Это - одеяние от на-готы-с, не более того: наги, по грехам нашим, родимся и получаем бренное прикрытие. Не красоте, а наготе-с". А шелк, и еще более парча - это была для него красота, ради которой он берег и свои руки, - и с усмешкой говаривал про себя: "Я белоручка-с: ни к чему не прикасаюсь".

Решив, что разговор с матерью достаточно веден так, что приличествовало началу, Анисим Прохорович осведомлялся:

* В Православной церкви священники служат в облачениях разных цветов. В Господские праздники - в белых, на Пасху и память мучеников - в красных, в Богородичные - в голубых, а Великий пост и постные дни - в лиловых.

- А чем, сударыня, можем служить? Время - деньги, говорят англичане, хоть мы в том, русские, им и не верим: у нас деньги особо, а время - особо.

- Вот что надо, Анисим Прохорыч: задала мне тетушка задачу - подобрать ей шелковой материи, желтого цвету, все оттенки: канареечного, палевого, лимонного. Какие только есть…