Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год

Тогда и родился призыв: «Лицом к океану!» На всем острове рыбаки-одиночки с их утлыми лодчонками стали объединяться в кооперативы, и государство, несмотря на нехватки, снабдило их кредитами. В 1962 году в Гаванской бухте началось строительство рыбного порта. На два с лишним километра протянулись его причалы. В порту поднялись современные холодильники. На развороченном в боях с интервентами берегу бухты Кочинос, в Плайя Хирон, выросли светлые и легкие здания первой в истории страны школы рыбаков. А вскоре в новый Гаванский порт вошли сейнеры и тунцеловы с русскими именами: «Братск», «Ока», «Камск». Несколько сотен молодых советских рыбаков передавали кубинцам свой опыт и заодно снабжали остров рыбой — в количествах, которых он прежде не знал.

Мне приходилось бывать на одном из сейнеров — «Оке». Там работали умелые, дружные ребята. В тяжелые дни, когда на Кубу обрушился жестокий ураган «Флора», они за двое суток — вместо шести — отремонтировали судно, чтобы поскорее выйти в море, и выловленную рыбу отправили в пострадавшие районы острова. План улова был тогда выполнен на 145 процентов. А как-то раз прислали на «Оку» учеников — пятерых кубинских парнишек, старшему из которых едва исполнилось восемнадцать лет. Нелегко пришлось не привыкшим к морю ребятам: качка, физическая нагрузка, да и незнание русского языка сильно мешали делу. С тем большим терпением и заботой отнеслись к ним советские моряки. Учили их тонкому ремеслу — качественной сортировке рыбы, объясняли премудрости тралового лова. Экипаж уехал домой в Калининград, оставив за «Окой» звание передового траулера, а на сейнер приехала новая команда. И так — несколько раз...

Позади многие трудности первых послереволюционных лет. Государство стремится равномерно и справедливо обеспечить всех жителей острова самым необходимым. В том числе и рыбой. И лангустами.

Дары моря сегодня непременно входят в меню кубинских ресторанов и кафе. Вам предложат с тарелку величиной румяный кусок рыбы со следами жаркого гриля, на котором она приготовлена; или крабов, причем поднесут специальный деревянный молоточек, чтобы можно было разбить панцирь; или всем блюдам блюдо — «аррос кон камаронес»: рис с креветками под острым соусом.

...По лабиринту раскаленных солнцем причалов и мостков я пробираюсь к судну, готовящемуся выйти в море. В него загружают большие металлические банки с галетами, часто заменяющими кубинцам хлеб. На корме стоит грузный загорелый человек — босой, в выгоревших добела шортах. Седой и кудрявый, с глубокими черными глазами, точно сошедший с полотен жизнелюба Рубенса.

— Это ваше судно? Вы хозяин?

— Точно. Мое, — отвечает, сверкая улыбкой, рыбак, и я сразу отмечаю, с каким вкусом он делает ударение на слово «мое».

Зовут его Эрнандо Эрнандес. Это один из старейших рыбаков Ла-Коломы, а «хозяином» он стал только после революции. Прежде выходил в море на лодке своего товарища.

— На жизнь грех жаловаться: твердые 200—250 песо в месяц всегда имею. Дети? Детей шестеро, старший — учитель в местной школе. Те, что поменьше, учатся в интернате, на полном государственном обеспечении. А один из сыновей, Дагоберто, тоже будет рыбаком: он заканчивает Высшую школу рыбаков в Барловенто, это под Гаваной. Вот выучится и вернется сюда, в Ла-Колому. Я-то хоть и крепкий еще, пока кое на что гожусь, но годы дают о себе знать: все-таки семьдесят лет не шутка. Вся надежда комбината теперь на молодые руки...

Судно Эрнандеса уходит в слепящую рябь моря, волоча на буксире две небольшие лодки. С них рыбаки и ловят лангустов. Сквозь опущенный в воду узкий и высокий стеклянный «аквариум» изучают дно, а, найдя добычу, с помощью двух длинных шестов — на конце одного закреплен сачок, — втаскивают десятиногих на борт.

Близится вечер. Мне пора возвращаться в Гавану, но напоследок я еще раз захожу в правление комбината, где меня ждет Вильфредо Карус — глава отделения планификации и статистики «Ла-Коломы». Рассказ он начинает с перспектив комбината — ежегодно рыболовецкий флот его должен увеличиваться на шесть процентов, — но уже через несколько минут Вильфредо перескакивает на другого «конька»: начинает сравнивать сегодняшнюю жизнь рыбаков с жизнью, не так давно ушедшей в прошлое. Это очень естественно для кубинцев: ведь прогрессивные перемены произошли на глазах живущего ныне поколения людей. И, как это свойственно южанам, Карус, объясняя, горячится, словно сомневается в доходчивости слов и полагает, что очевидное нуждается в особых доказательствах. Поэтому речь его состоит из одних восклицаний.

— Если бы до революции я захотел получить место в здешней начальной школе, то, и дожив до ста лет, не дождался бы! А сегодня в школе при комбинате 1200 мест! — выстреливает фразами Вильфредо. — Если бы моя жена прежде захотела устроиться на работу, то куда бы она девала ребят?! А теперь 300 детей рыбаков воспитываются в детском саду комбината! И большинство женщин работают на фабрике, перерабатывающей лангустов! И никому из них не приходится, как раньше, выходить в одиночку в море!