Журнал «Вокруг Света» №10 за 1979 год

В разрушенной дотла Кумторкале живущие в палатках люди верили, что их новое село непременно будет краше прежнего. Со дня на день ожидали прибытия студенческих отрядов, про которые председатель колхоза с восхищением рассказывал, что работают они как муравьи, — разом навалятся, глядишь, пол-улицы уже готово. И вера в них была не напрасна. Через несколько лет мне довелось проезжать мимо Коркмаскалы — нового аула кумторкалинцев. Дома широко разбежались по степи, вокруг зеленели сады. С прежним аулом и сравнивать было нельзя. И как приятно было встретить потом в узбекском Газли, так же пострадавшем от землетрясения, среди бойцов студенческих строительных отрядов девушек и парней из Дагестана.

Но Дагестан так и остался бы для меня лишь приоткрытой книгой, не побывай я на Сулаке, главной реке этой земли...

Сулак рождают четыре Койсу. Начинаясь ручейками у ледников Главного Кавказского хребта, четыре Койсу, пропилив горы, сливаются за Гимринским хребтом в мощную реку. В среднем своем течении стиснутый в Сулакском каньоне до ширины нескольких метров Сулак проносит в секунду семьсот кубометров воды. По своим гидроэнергетическим ресурсам он не уступает таким рекам, как Волга или Обь.

На то, как беснуется Сулак в каньоне, приезжали полюбоваться многие. Словоохотливые горцы, не преминув отметить, что каньон этот один из глубочайших в мире, сродни каньону на реке Колорадо в Америке, рассказывали, что побывали тут в свое время писатель-декабрист Бестужев-Марлинский; друг Лермонтова, художник Гагарин и даже Александр Дюма-отец... И вот в этом-то Сулакском каньоне в середине 60-х годов решено было возвести мощную гидроэлектростанцию и для этого перегородить каньон плотиной в двести с лишним метров высотой. Я, как и многие другие, приехал взглянуть на начало грандиозной стройки.

Тогда в ауле Чиркей, которому суждено было оказаться на дне глубокого горного моря, по крышам прилепившихся друг к дружке саклей носились мальчишки вперегонки с козами; на главной площади подремывали в шубах старики, должно быть, все еще не верившие в россказни молодых; по узеньким улочкам, где двум ишакам с переметными сумами было не разойтись, бочком пробирались в черных платках горянки с серебряными кувшинами...

В поселке Дружба, выросшем на другом берегу Сулака, слышна была многоязычная речь. Редактор газеты «Сулакские огни», молоденький вихрастый журналист, сознавшийся, что задумал написать историю строительства ГЭС, рассказал, как собирался коллектив строителей: многие народы Дагестана прислали своих представителей, приехали специалисты и со всех концов нашей страны. Люди более сорока национальностей встретились на Сулаке. Стройка была объявлена Всесоюзной ударной комсомольской, но было здесь, конечно, и немало многоопытных гидростроителей, поднявших не одну плотину ГЭС.

Тогда в Дубках, будущем поселке гидростроителей, возвели лишь первый четырехэтажный дом. Взрывали скалы, пробивали отводной туннель. Работали буровые станки, размахивали ковшами экскаваторы, ползли БелАЗы, на срубленных взрывами отвесных стенах работали скалолазы — все как один из легконогих горцев, но мастером у них была, запомнилось, светловолосая девушка, мастер спорта по альпинизму...

И загадал я тогда: раз посчастливилось присутствовать при начале большого дела, побывать в Сулакском каньоне, когда Чиркейская ГЭС будет полностью готова. И вот этот год — 1979-й наступил. Быстрее, чем прежде, я оказался в Махачкале, куда летали теперь скоростные Ту-134, зашел в знакомый аэропорт и вдруг услышал голос диктора, объявляющего, что в кассе имеется один билет до... Тляраты.

...Сразу вспомнилось, как накормил меня тот дед, встретивший в Хунзахе, компотом из абрикосов, отыскал мальчонку-проводника, и мы двинули с ним через горы в Голотль. По дороге парнишка подстрелил зайца, горделиво тащил за уши трофей, рассказывая мне о том, что он любит петь и хочет после школы поехать учиться в Москву. Тогда, впервые поднявшись пешком к перевалу, увидев развернувшуюся передо мной пропасть Аварского каньона, по дну которого стремительно неслась Аварское Койсу — Великая река, как называли ее в древности, я подумал, что, кажется, понимаю теперь душу горцев, которые так сильно любят свою трудную дли жизни страну.

Впервые я был выше облаков, выше орлов, которые парили далеко под нами. Кучкой камней казался аул, грузовики напоминали букашек. Река, рокот которой доносился к вершинам, смотрелась серебристой змейкой. Ощущение было такое, что ты взлетел над ущельем птицей. В давние-то времена только горцам, оказывается, была знакома эта радость — видеть свою землю, свой мир с такой поднебесной высоты...

Я был поражен тогда красотою заснеженных гор, пустынностью ущелья. Но мой молодой попутчик, указав в направлении, откуда бежала река, сказал, что там, у истоков реки, в Тлярате, горы еще красивей.