Журнал «Вокруг Света» №12 за 1974 год

Ревел двигатель, бульдозер, как рассерженный зверь, ворочался среди бурелома, поддевал ножом стволы, корневища, толкал их к вышке, вдавливал гусеницами в мягкий грунт, снова несся к завалу, который образовался при расчистке площадки, снова толкал гору искореженных, изломанных стволов — и снова все это уходило в землю.

А бригада тем временем таскала к скважине цемент.

— Поторапливайтесь, ребята, — приговаривал Бурдин, он вместе со всеми носил мешки.

— Так это ж прорва, разве ее насытишь?

— Сами пробурили, сами и закупорим. Рядом пробурим.

Тридцать с лишним тонн цемента было сложено ровным штабелем в стороне от вышки. Он был приготовлен для укрепления обсадных труб. Теперь его пожирал размытый плывуном пласт. От штабеля к скважине по зыбкому настилу из обрубков бревен двигалась цепочка людей с мешками. Ступишь неосторожно — бросай мешок, а то уйдешь в болото по колено, по пояс.

Огромное оранжевое солнце завершало свой круг над болотами. Оно двигалось размеренно, точно, безостановочно поворачивая на земле тень от вышки. Было заметно, как сильно накренился правый угол вышки. У основания почва пружинила. Временами кто-нибудь, освободившись от мешка, становился на земле и начинал раскачиваться на широко расставленных ногах.

— Ого! А что, если сразу все провалимся, со всем имуществом?

Нужно было немного подождать. Цемент мог уже сделать свое дело.

— Отбой, мужики! — сложив ладони рупором, крикнул Бурдин. — Всем спать!

Бурдин и Сергей Яцков не спали. Сергей сидел на мешке. Бурдин бродил между тумб основания. На единственном сухом месте, на развороченном штабеле цемента спала бригада. Стоял с поднятым ножом бульдозер, с его гусениц свисал дерн. Из земли там и здесь торчали исковерканные стволы деревьев.

— Сергей, играй подъем, — проговорил Бурдин сдавленным голосом, — все начинать сначала.

После короткого сна усталость чувствовалась сильнее. Шли вторые сутки. Пятнадцать тонн цемента перетаскано на плечах к скважине. А плывун прет еще сильнее. Бурдин прекрасно все это видел, видел и Яцков. Через несколько часов могут лопнуть оттяжки слева, и тогда все будет кончено. Буровая с дизельной, насосами и всем оборудованием начнет медленно погружаться, скроется с глаз совершенно, как погибший корабль, только и останется — развороченное рыжее месиво, пятно которого будет видно с воздуха.

Бурдин был уверен, что цементом, который имелся в его распоряжении, плывун будет остановлен. С базы давно ответили: «Действуйте сообразно обстановке». На месте была всего лишь одна вахта, один бурильщик и инженер, который в данном случае выполнял обязанности бурового мастера.

Пролетела короткая летняя ночь. Над вершинами елей снова начинало свой круг северное солнце, оно казалось воспаленным от усталости и бессонницы.

Один из парней — Пашка Седых — не выдержал. Он швырнул мешок с плеч в трясину.

— Я не каторжный! И не сумасшедший!...

Свое пребывание в бригаде Пашка начал с «приключения». Прошлым летом с двумя ребятами поехал на тракторе за дровами для столовой. Собирая спелую бруснику, Павел незаметно ушел в глубь леса. Казалось, где-то рядом слышались зовущие голоса и гул трактора. «Доедут без меня, пройду напрямик», — решил парень.

Лес становился темнее и гуще. Небо просвечивало сквозь сомкнувшиеся над головой кроны деревьев бледными лоскутами. Внизу, во влажном сумраке, ноги погружались по колено в мягкие мшистые кочки, с сухих нижних сучьев свисали светло-зеленые пряди мха-бородача. Пашке стало не по себе, и он прибавил шагу. Впереди показалось светлое пространство, лес стал редеть. Павел вышел на открытое место. Над широким, почти до самого горизонта, болотом колебался и дрожал на солнце воздух. Казалось, одиноко стоящие деревья медленно двигаются, плывут, и несется над головой легкий пронзительный звон. Сзади был темный ельник, впереди болото. «Эх, была не была», — сказал сам себе Павел и шагнул вперед. Павел шел, а расстояние до опушки на противоположной стороне почти не сокращалось. Павел прибавил шагу, почти побежал, насколько это было возможно. Вот тут-то болото потянуло его к себе; глубже, глубже погружались ноги, их нельзя было вытащить, и человек, как пойманное насекомое, уже барахтался на одном месте. Потом он выбился из сил и понял, что нужно вести себя как-то иначе, стал двигаться ползком. Цепляясь за кочки, полз к небольшому островку березок.

Наконец ухватился за гибкие, выскальзывающие из мокрых рук ветки и выбрался на сухое место...

Не чувствуя под собой ног от счастья, от того, что нашел дорогу, подходил Пашка к вагончикам. Страх прошел, и было сладкое ощущение пережитой опасности. Но появление на буровой целого и невредимого Павла ни у кого не вызвало радости: его словно не замечали. С трудом скрываемая довольная улыбка сошла с Пашкиного лица. «Может, они не знают, что я заблудился?» — подумал парень.

Через некоторое время с ним заговорили.

— Ты знал, что одному нельзя уходить в тайгу? Тебе кричали. Ты даже не отозвался! Знаешь, что бывает в таких случаях? Вертолеты снимают с работы, отправляют на поиски!