Журнал «Вокруг Света» №12 за 1992 год

Некоторые осрицеры тайком посылали заключенных на поиски алмазов и золота в реке Карони. Иногда сокровища находили, в небольших, впрочем, количествах, но достаточных для того, чтобы распалить аппетиты. Прямо напротив моего огорода весь день напролет трудились двое. У них был лоток в виде перевернутой ковбойской шляпы, они наполняли его песком и промывали — алмазы, более тяжелые, оседали на дно. Вскоре одного из них убили — оказывается, он утаил часть добычи от босса. Скандал положил конец нелегальному бизнесу.

В лагере сидел один человек, чье тело было сплошь покрыто татуировкой. Надпись на шее гласила: «Эй, ты, хрен тебе!» Правая рука его была парализована. Рот кривился, иногда из него выпадал язык — очевидно, несчастный перенес удар. Где, когда?.. Никто не знал. Одно было точно известно — он бежал из французского штрафного батальона в Африке. На груди у него было вытатуировано его название. Охранники и заключенные называли его Пиколино. Обращались с ним хорошо, кормили по три раза на дню и снабжали сигаретами. Голубые глаза его так и светились живостью и умом и редко бывали грустными. Когда он смотрел на кого-нибудь, они так и сияли от удовольствия. Он понимал каждое слово, но сам не мог ни говорить, ни писать — парализованная правая рука не могла удержать ручку, а на левой не хватало трех пальцев. Каждый день этот калека выстаивал часами у проволоки, поджидая, когда я пройду мимо со своим товаром для офицеров. И вот каждое утро я останавливался поболтать с Пиколино. Он смотрел на меня сияющими голубыми глазами, преисполненными жизни в отличие от почти мертвого тела. Я рассказывал ему разные истории из своей жизни, а он, кивая и моргая, давал знать, что понимает меня. Я всегда приносил ему какое-нибудь лакомство — салат из помидоров и огурцов, сдобренный винным уксусом, маленькую дыньку или рыбу, поджаренную на углях. Голодным он не был, так как в лагере кормили хорошо, но гостинцы помогали разнообразить рацион. И еще я всегда добавлял несколько сигарет. Встречи с Пиколино настолько вошли у меня в привычку, что охранники и заключенные стали называть его Пиколино — сын Папийона.

Свобода

Венесуэльцы оказались таким приятным, добрым и славным народом, что произошло неожиданное: я решил довериться им. Я не буду бежать. Я смирюсь со своей долей несправедливо лишенного свободы в надежде, что однажды смогу стать полноправным членом их общества. Это может показаться абсурдным, ведь жестокость обращения с заключенными может, казалось бы, отвратить любого от желания жить среди этих людей. Но постепенно я понял: и заключенные, и солдаты смотрят на телесные наказания как на нечто вполне естественное. Если солдат бывал в чем-то виновен, его тоже били. А через несколько дней он как ни в чем не бывало болтал с капралом или сержантом, лупившим его. Диктатор Гомес воспитывал их в этом духе в течение многих лет. Именно от него унаследовали они эту варварскую систему. Это настолько вошло в привычку, что и гражданские начальники часто наказывали своих подчиненных плетьми.

Свобода была близка: дело в том, что произошла революция. Президент республики генерал Ангарита Медина был свергнут в результате полувоенного переворота. Он являлся одним из известнейших либералов в истории Венесуэлы и оказался настолько мягок и демократичен, что не решился ему противостоять. Говорят, он наотрез отказался от братоубийственной войны, которая наверняка развернулась бы, посмей он отстаивать свое кресло. Этот великий демократ наверняка не ведал, что творится в Эль-Дорадо.

Как бы там ни было, а месяц спустя после революции весь офицерский состав в лагере сменили. Власти начали расследование обстоятельств смерти колумбийца. Губернатор бежал, его сменил адвокат, находящийся одновременно на дипломатической службе.

— Да, Папийон, я собираюсь освободить тебя. Но хотелось бы, чтоб ты забрал с собой беднягу Пиколино. Я знаю, вы с ним подружились. Документов у него не было, но я выпишу. Что же касается тебя, то вот седула, удостоверение личности. Оно на твое настоящее имя и оформлено честь честью. Условие одно: в течение года ты будешь жить в какой-нибудь маленькой деревне, а потом сможешь получить разрешение поселиться в большом городе. Нечто вроде испытательного срока. Если местные власти дадут по истечении его справку, удостоверяющую хорошее поведение, а я уверен, так оно и будет, то ты будешь полностью свободен и волен сам выбирать себе место жительства. Я думаю, Каракас — это как раз то, что надо. В любом случае ты имеешь право легально жить в стране, и твое прошлое уже не имеет значения. Теперь все зависит от тебя — ты должен доказать, что достоин стать уважаемым членом общества. И да поможет тебе Бог! Спасибо, что готов взять на себя заботу о бедняге Пиколино. Я могу выпустить его только под чью-нибудь опеку. А там, глядишь, в больнице его подлечат.

Итак, завтра в семь утра я выхожу на свободу. Сердце мое пело от радости. Наконец-то я сошел с дороги, ведущей в преисподнюю. Я ждал этого тринадцать лет. Было 18 октября 1945 года.