Журнал «Вокруг Света» №01 за 1980 год

Поют в Хюэ повсюду. Когда я пришел на второй этаж рынка Донг Ба, где теперь работает кооператив швейников, там стоял старичок и пел старинную балладу, стараясь пересилить стрекот швейных машин. Старичка вскоре мягко выпроводили, дав ему донг в счет расходов на культурную работу. Мне рассказали потом, что в этой балладе около трех тысяч куплетов и старичок их знает все.

Хюэ напоминает большой сад. Ранним утром глубокую тишину тревожат только птицы, далекий звон колокола бенедиктинского монастыря за восточной окраиной да глухие удары тамтама в пагоде. Нет ни одного дома, ни одного храма или старинного дворца, которые не кутались бы в зелень листвы.

Уроженцы других вьетнамских провинций не станут оспаривать, что элегантней девушек, чем в Хюэ, не найти нигде. Изящная шляпа нон, легкий халатик ао-зай и белоснежные шелковые брюки придают им особую грацию. Ао-заи обычно тоже белые. Помню, как, словно яблоневым цветом, покрылись стройными белыми фигурками девушек лестницы пагоды — башни Линь Му, аллея Джонок и набережная близ цитадели в праздник пятнадцатого дня после рождения Будды. В Хюэ этот день по традиции посвящается юным горожанкам.

При всей утонченности жизнь в бывшей столице пронизана простотой во всем, даже в еде. В ресторанчике на улице Зуй Тана можно попробовать «бань-тхой» — нежно взбитую смесь из яиц, креветок, маленьких рыбок, свинины и овощей. Или «бань-бео», которое едят утром — крошечные креветки со свежей зеленью, завернутые в тонюсенький блинчик. Небольшие пирожные — сладкие или соленые, квадратные или вытянутые вермишелью, пятиугольные, с фруктами, джемом, пастой, которые пекут в Хюэ, — известны всей стране.

Особенно же вкусен чай. Ароматизированный семенами лотоса, лепестками хризантем, жасмина или арека, чай в Хюэ кушают из чашечек-наперстков. Самые же утонченные ценители наслаждаются чаем у подножия дерева «кюинь» во время его ночного цветения, которое бывает раз в году.

Простые, сдержанные, скромные и деликатные жители Хюэ своим характером под стать образу жизни. Мне кажется, этот образ сложился как некий протест против мертвящих условностей и сложностей ритуала, царившего при дворе королей совсем рядом, за стенами цитадели, Пурпурного и Запретного городов.

Тэт за запретными стенами