Журнал «Вокруг Света» №03 за 1980 год

Ромеш, давно ожидавший случая включиться в разговор и показать свои знания, наконец перехватывает инициативу у хозяина и добавляет, что Индия ныне занимает первое место в мире по экспорту диковинных пернатых — почти два миллиона штук ежегодно. В последние годы не только на Арабском Востоке, но и в европейских странах вошла в моду возродившаяся охота с хищными птицами, поэтому не такие уж экзотические ястребы, орлы, совы и соколы также приносят неплохой доход. А особая статья торговли— мутанты и альбиносы: за каждую птицу снобы-любители выкладывают суммы, в десять, а то и в сто раз превышающие стоимость «заурядных» птиц.

Впрочем, далеко не все птицы попадают из лавок Фуле Маркета в клетки и коротают свой век в квартирах коллекционеров. В периоды индусских религиозных праздников почитатели Вишну, не считаясь с затратами, скупают птиц и выпускают на волю.

...Пока еще в джунглях вздымаются в небо тучи стремительных ярко-зеленых попугаев, затмевая тропическое солнце; пока еще разгуливают по садам и паркам важные павлины, распуская веер золотисто-изумрудных перьев; и все-таки существует вполне оправданное опасение, что все это ненадолго. Спрос на декоративных птиц растет, бум продолжается, и это приводит к почти полному истреблению многих видов пернатых. «Низовые» птицеловы не очень-то разборчивы в средствах: пускают в ход и клей и силки. И кто сосчитает, сколько погибших птиц приходится на одну, весело чирикающую в клетке?!

В Индии сейчас идут серьезные дебаты о том, как полностью запретить экспорт птиц — в предполагаемый список входят 39 видов пернатых. Однако, например, доктор Роберт Грубх, представитель Бомбейского естественноисторического общества, публично утверждал, что запрет на вывоз — «чепуха». По его подсчетам, полтора миллиона отлавливаемых каждый год воробьиных на воле поедают 45 тысяч тонн зерна. Разумеется, для Индии это серьезная проблема, возражают другие натуралисты. Но и горький опыт соседней державы, уничтожившей своих воробьев, тоже что-то да значит. И если на свете не останется ни одного воробья, мир, безусловно, обеднеет, как обеднеет он без соловьев и дроздов. «Красная книга» не становится тоньше, список животных, которым грозит полное вымирание, растет день ото дня.

...Со смутным чувством покидал я Фуле Маркет. Естественно, попугая не купил, хотя Ромеш и уверял, что на рынке у него хорошие знакомые и он мог бы сторговать для меня птицу очень выгодно. А вот Мухаммед остался доволен. Он удалялся с желанным соколом. Соколу предстояло отправиться в далекий Кувейт, чтобы служить богатому хозяину и ловить ему на забаву других птиц...

 

Аппенцелльские колядки

— Тетушка Анхен! Погляди, кто пришел к тебе в гости, выноси колбасы, а не кости, наливай нам вина поскорее, будет дом твой теплее!

На широкий двор тетушки Анхен с шумом, звоном бубенцов, смехом и шутками, вваливается толпа ряженых. Они бьют еловыми ветками по яблоням и грушам, достается и любопытной козе, выглянувшей из сарая, и не успевшей спрятаться в доме невестке, и конопатому Гензли, младшему сыну тетушки Анхен, которого та прислала с гостинцами для ряженых. А сама тетушка не вышла — полбеды, что ветками побьют, могут лицо сажей измазать, а тетушка Анхен очень аккуратна.

Вообще на ряженых в Швейцарии не обижаются. Ведь делают они только то, что велит новогодний обычай. А он уходит корнями в те далекие времена, когда крестьяне верили, что удар зеленых ветвей придает силу жизни деревьям, животным и людям. И обычай мазать встречных (желательно — женщин) сажей, обливать их водой тоже связывался с плодородием и здоровьем.

Проводы старого и встреча Нового года тянутся обычно от рождества до 1 января. Украшают гирляндами и свечками елки, готовят праздничную трапезу, закладывают в печку огромное рождественское полено. А тем временем из двора во двор ходят ряженые.

Обряды во всех 22 кантонах схожи, только наряды разные. В Валлисе и Граубюндене мужчины рядятся в лохмотья и надевают маски с оскаленными зубами и клоками шерсти на макушке. Ряженые в Берне красуются в огромных деревянных масках с длинными языками. Одеты они в потрепанные женские платья, в руках метлы — чтобы вымести старый год и все его неприятности. В районе Амдена обвешиваются еловыми ветками или пеленаются в солому — изображают духов леса.

В деревнях Аппенцелля рядятся только молодые холостяки. Сами маски бесхитростны — миловидное румяное женское личико или грустное мужское, напоминающее лицо Пьеро. Главное же — головной убор. Долго и кропотливо делают его из картона и папье-маше, обрезков шелка и бархата, бисера и серебряной фольги. У ряженых в мужской одежде «шляпы» вроде больших тортов: с целыми деревушками или альпийскими лугами, где бумажные пастухи стерегут свои стада. У парней в женских платьях — на эти роли выбирают самых здоровенных детин — сооружения на головах напоминают огромные кокошники и макет театральной сцены с куклами-актерами.