Журнал «Вокруг Света» №04 за 1986 год

— Нет, сирийцы из межарабских сил (Межарабские силы безопасности прибыли в Ливан по просьбе его правительства осенью 1976 года с целью прекратить гражданскую войну. Их основной контингент составили сирийские подразделения.).

Взглянув на часы, он включил радио. Передавали военную сводку. Под Бейрутом шли упорные бои. Израильские корабли и артиллерия вели интенсивный обстрел столицы. Усилились налеты авиации на жилые кварталы. Госпитали и больницы переполнены. В Тире, Набатии и Сайде оккупанты провели массовые аресты. Всех задержанных на вертолетах вывезли в Израиль. На месте разрушенной деревни Ансар захватчики начали сооружать концентрационный лагерь...

— Неужели настоящий концлагерь? — не поверил я.

— Чему ты удивляешься? В Ливане израильтяне бесчинствуют так же, как фашисты во время войны у нас.

За Триполи началась автострада. Машин было немного, и Проценко прибавил скорость.

— Смотри,— сказал он, когда миновали город Библос, и показал на выступавший далеко в море мыс.— Джуния, логово фалангистов.

Но Джунию мы проскочили так быстро, что я не успел ничего толком рассмотреть.

— Считай, приехали,— сказал Проценко, заметив, что я поглядываю на часы.— Бейрут,— он махнул рукой в сторону моря.

Столица Ливана была окутана плотной серой пеленой. Над ней поднимались к небу столбы густого черного дыма. Невольно мелькнула мысль, что, может быть, в эти минуты израильская авиация бомбит Западный Бейрут и под бомбами гибнут люди...

Мы въехали в морской порт через северные ворота. Проценко уверенно вел машину вдоль пустовавших пакгаузов, мимо посеченных осколками контейнеров, выстроившихся в километровую шеренгу.

— А вот и они,— усмехнулся он и показал глазами вперед.

Около полуразрушенного здания таможни стояли три бронетранспортера. Рядом сидели обнаженные по пояс солдаты. Неподалеку — палатка с развевающимся над ней бело-голубым израильским флагом. Справа от нее танк, на котором расположился кто-то из членов экипажа. Подставив солнцу оголенную костлявую спину, он читал газету.

— Неплохо устроились, а? — сказал Проценко.— Хозяевами чувствуют... Вон даже рыбу ловят...

Подъехали к контрольно-пропускному пункту с большим щитом, на котором на иврите и арабском было написано: «Стой! Перед тобой граница. Предъяви документы. Военная полиция израильской армии». Перед машиной вырос охранник с автоматом наперевес. Это был невысокий парень лет девятнадцати в давно не стиранном обмундировании. Поверх были надеты засаленный пуленепробиваемый жилет и потертый брезентовый подсумок. На тонкой шее болтался алюминиевый медальон с личным номером. Израильтянин был небрит, помят, казалось, он только что вышел с гауптвахты.

— Документы!— рявкнул он охрипшим голосом.— Выйдите из машины!

Проценко не спеша выключил мотор, положил в нагрудный карман рубашки ключи.

— Вылезай, Костя. Разговор, видно, будет долгим.

Мы вышли из машины и отдали паспорта израильтянину.

— Поднимите капот, откройте багажник!

— Машина дипломатическая,— возразил Проценко.

— Для нас это не имеет никакого значения,— усмехнулся охранник.— Откройте багажник!

— Еще раз повторяю,— выделяя каждое слово, сказал Проценко: — Машина дипломатическая.

— А мне наплевать на ваш дипломатический номер. Да будь вы хоть из ООН, я все равно заставлю вас открыть багажник.— Он небрежно передернул затвор, демонстративно навел на нас автомат и прохрипел: — Ну-у!

Израильтянин сделал шаг назад и, не сводя автомата с Проценко, закричал:

— Открыть багажник!

— Позовите офицера,— потребовал Иван.

— Он отдыхает,— осклабился охранник.

— Что ж, нам торопиться некуда. Подождем.— Мой спутник открыл заднюю дверцу, сел поудобнее и пригласил: — Садись, Костя. В ногах правды нет...

Израильтянин долго, с нескрываемой ненавистью разглядывал нас, потом процедил сквозь зубы:

— Хорошо. Я позову. Только не надейтесь, что это поможет. Все равно придется открыть багажник.

— Бабушка надвое сказала,— произнес Проценко по-русски, глядя вслед побежавшему к палатке «завоевателю».

Из палатки вышел офицер, взял у солдата паспорта, полистал и нарочито медленно направился к машине. Охранник семенил чуть сзади, что-то объясняя и отчаянно жестикулируя.

— Шалом! (В переводе с иврита означает «мир». Употребляется для приветствия при встрече и расставании.) — небрежно бросил офицер, остановившись в двух шагах от машины.

Охранник, взяв автомат на изготовку, встал так, чтобы держать нас под прицелом.

— Ассалям алейкум (Мир вам! (араб.).) — ответил по-арабски Иван.

Офицер удивленно вскинул черные лохматые брови и, перейдя на арабский, спросил:

— Вы знаете этот язык? Где же вы его выучили?

— В Москве.

— О, Москва... Говорят, красивый город. Музеи, театры. Жаль, что между нашими странами нет дипломатических отношений. Можно было бы совершить туристическую поездку. Я не кадровый военный, а резервист...— Он полистал паспорта, потом спросил, обращаясь ко мне: — Энд ху ар ю? (А кто вы? (англ.).)

Я понял вопрос, но ответил тоже по-арабски:

— Журналист.

— С какой целью направляетесь в Бейрут?

— Освещать происходящие события.

— Что же собираетесь писать?

— Правду.