Журнал «Вокруг Света» №06 за 1982 год

— Я думаю, не погрешу против истины,— говорил Павел Федорович,— сказав, что ленинградцы держали марку. Были и другие прекрасные парни: москвичи, ростовчане, ивановцы, харьковчане, но мы, ленинградцы, не забывали напутствие Сергея Мироновича Кирова: «Помните, вы из города Ленина...» Комитет выбрали тоже в основном из ленинградцев: Саша Михайлов, вожак корчагинского типа... Он в сорок третьем был заброшен в тыл врага, недавно узнал — там и погиб... Иван Аничков... Костя Короленко, механик, моряк, обошедший весь мир на торговых судах. Ходил в тельняшке, а слова его до сих пор у меня в ушах звенят — сочные, морские. В какой-то степени я копировал его. Правда, он был постарше — я с тринадцатого года, а он с девятого... Потом еще один ленинградец — Саша Ефременко с Выборгской стороны, и только Толя Дьяконов из Иваново-Вознесенска. Он выделялся особой грамотностью... Выступал на конференции Иван Петкевич, герой Перекопа, воевавший у Блюхера, с двумя орденами Красного Знамени на груди. Он был у нас комендантом берега. Говорил страстно.

Зал освещался двумя мигающими лампочками, которые питались от динамо-машины — такие обычно применялись в сельских кинопередвижках. «Динамку» надо было крутить руками... крутил ее тоже ленинградец — Паша Бедарев. Тут надо сказать, что накануне мы установили на площадке первую электростанцию в двенадцать киловатт, которая должна была работать на керосине; стояли уже и несколько столбов линии электропередачи... И вот в своей речи комендант берега Петкевич говорил: «...Посмотрите на нашу стройплощадку, уже появились на столбах первые изоляторы, и вскоре рабочий класс не будет вертеть вот эту динамо-машину своей правой рукой, как он вертит ее на нынешний день...» При этом он широким жестом показывал на мускулистого Пашу Бедарева, будто сошедшего с плаката Маяковского. В моем воображении Паша таким и остался: в тельняшке с закатанными рукавами, двадцать два года...

Первая осень первостроителям запомнилась надолго. Сначала строительная площадка авиационного завода была на берегу Амура. Но стихия заставила перенести ее подальше от реки, в глубь тайги... В ту осень в верховьях пошли долгие дожди, Амур сильно поднялся, затопил прибрежные земли. За режимом реки до этого никто не следил. Даже старожилы не помнили такого полноводья. А строители думали: берег высокий, не доберется до них река. Стихия подсказала, что не там выбрана площадка. Предстояло заново расчищать зону нынешнего завода имени Гагарина, валить лес, корчевать. Кругом мари да болота. Работали по колено в грязи. Спасали нас только костры. Их разводили всюду — и в лесу, и перед палатками, вдоль всего берега. Будто у каждого был свой костер: сушились около него, чинили обувь,— часто возвращались без башмаков, они разваливались в топях... И тогда люди стали мастерить деревянную обувь. Я видел в музее Комсомольска экспонаты: вырезанная из дерева дощечка-подошва, обшитая ремнями, а зимняя «модель» — с брезентовым верхом. Но самое тяжелое предстояло пережить в глубокую осень и зиму. «Утром ребята вылезали из палаток, занесенных снегом,— помнил я рассказ Смирнова об этой поре,— спускались прямо к Амуру, умывались и снова шли к кострам...»

А к этому времени заканчивали строительство лесопилки — она стояла на высоте, уже была расчищена площадка главного корпуса авиазавода, построено несколько рубленых домов, начали возводить механические мастерские... Но наступила зима. Наверное, самая суровая и жестокая в биографии первостроителей Комсомольска. Встал вопрос: как перезимовать? Оказалось, продукты хранились неважно, одежда поизносилась. Началась цинга. Помню, я спрашивал в Комсомольске у людей, переживших ту пору: как же так получилось — кругом тайга, ягоды, грибы, а люди в первую же зиму заболели цингой? Мне отвечали: мы не знали этих мест, не успели опомниться, как оборвалось лето, которое прошло в горячности и энтузиазме. Все мы тогда готовы были горы свернуть.

— Вы когда-нибудь видели, как вскрывается Амур?

Кажется, вопрос Павла Федоровича прозвучал неожиданно не только для меня, но и для него самого.

Ледохода именно на Амуре наблюдать мне не приходилось. Но...

В последний свой приезд в Комсомольск-на-Амуре я жил в «Бригантине», на самом берегу, одна сторона гостиницы возвышалась над Амуром, другая — окнами и балконами выходила к городу. Как-то к вечеру в очередной раз я позвонил Ополеву Михаилу Николаевичу, с которым мне никак не удавалось встретиться.

— Вы где остановились? — спросил Ополев.

Я назвал свою гостиницу.

— Вот и ладно,— отозвался он,— я как раз хотел пригласить вас на берег Амура...