Журнал «Вокруг Света» №08 за 1989 год

Кенгеш Бабаджанов — лучший из масхарабозов: шестнадцать лет обучал его искусству комедиантов прославленный Рымбай.

Плотный, невысокий, неразговорчивый, с неспешными движениями и малоподвижным лицом, Кенгеш менее всего походит на актера. Не признал бы я скомороха и в его напарнике Рахиме. Чудо преображения произошло в тот миг, когда оба, неторопливо надев полосатые чапаны и самодельные маски, вышли на сцену, а попросту на утоптанную межу, и хлопкоробы уселись полукругом на свои мешки, как на подушки, в ожидании представления. Куда подевались размеренность и неторопливость! Под аккомпанемент сурная и дойры — инструментов, близких по звучанию гобою и бубну, масхарабозы пустились в пляс, выделывая самые немыслимые коленца. Музыканты — постоянные партнеры масхарабозов, хотя масхара — это прежде всего пантомима, пародия, имитация.

В репертуаре узбекского фольклорного театра немало канонических сюжетов, но разыгрываются они всякий раз экспромтом, с новыми выдумками и проказами. Вот и теперь Кенгеш с товарищем вошли во вкус, сменяют одна другую сценки выяснения отношений мужа со сварливой женой, ограбление купца разбойником, и все в них понятно без слов: телодвижения, жесты и гримасы актеров столь выразительны и смешны, что зрители хохочут, весело подражая лицедеям и забыв про усталость.

В заключение Кенгеш показал свою коронную пантомиму: «Табиб», то есть «Лекарь». Его напарник лег на спину, а сам табиб, склонившись над «больным», вставил ему в рот белую бумажную трубочку, из которой начал вытягивать длинную, в несколько метров, нескончаемую бумажную кишку. Все действо сопровождалось мимикой: бессмысленное равнодушие вначале, затем озадаченное любопытство и наконец придурковатое ликование. Нетрудно догадаться, чем кончится такого рода «лечение», и зрители от души смеются над незадачливым «больным», попавшимся на удочку шарлатана.

И вновь танцы под ритмичную музыку дойры и сурная, вновь невообразимые гримасы с закатыванием глаз и смех зрителей, которые дружными аплодисментами провожают любимцев.

Кенгешу нужно было ехать сторожить кирпич, и мы условились встретиться с ним после работы. Впереди был долгий день, и я успел еще побывать в другом отделении совхоза, отстоящем за пятнадцать километров от центральной усадьбы, где познакомился с масхарабозом Шамурадом Раджабовым, славившимся в прошлом как своей игрой, так и акробатическими номерами. Увы, астма лишила Шамурада возможности выступать, и теперь фамильное ремесло в руках двух его сыновей-школьников — старшего Низаматдина и младшего Шарафатдина. Ребята и показали мне, опять же в поле у хлобкоробов, весь свой репертуар, включающий старинный хорезмский танец «биляме», игровые сценки и сальто.

Вечером, как было договорено, я пришел к Кенгешу домой, и он протянул мне обещанную тетрадь. С помощью Шавката переношу записи умершего в 1975 году Рахимбая в свой блокнот. Прежде всего сведения об отце Кенгеша — Бабаджане Нурманове. Родился он в семье бедного дехканина в ауле Ходжакола весной 1898 года. Восьми лет пошел в школу, но мулла учил его всего два года — десяти лет мальчика взял в ученики дядя, масхарабоз Атаджан Курбаниязов, сам шестнадцатилетний юноша. В 1918 году молодой учитель неожиданно умер после одного из представлений. Бабаджан остался один. Сражался с басмачами в отряде Амаджана Ибрагимова, а когда вернулся в Клычбай, взял в ученики Рахимбая Курбаниязова — сына своего покойного учителя и будущего летописца масхарабозов. С осени 1921 года они выступали уже вместе.

«...В 1940 году, в октябре, в Мангите открылся народный театр, выступали в нем до апреля 1941 года. В войну Бабаджан работал в колхозе в Клычбае, затем был в рабочем батальоне до мая 1943 года и снова в колхозе. С этого времени мы выступали с ним везде до 16 марта 1959 года, когда он умер шестидесяти лет».

В тетрадь Рахимбая занесены имена всех масхарабозов и музыкантов, встретившихся ему за годы скитаний — сорок один человек. Но собственно масхарабозов среди них единицы... В основном — палваны (борцы), дарвазчи (канатоходцы), музыканты. Из чего нетрудно сделать вывод, что ремесло масхарабозов было уже в то время весьма редким.

История этого среднеазиатского театрального жанра — масхарабоз-ойуну — уходит в глубокую древность, соприкасаясь истоками с искусством народных сказителей и рассказчиков. В прошлом веке этот народный театр был широко распространен как в Хорезме, так и в Бухаре и включал в себя самые разные зрелищные формы. Тут были и сатирические куплеты вроде частушек, и сценические рассказы, и маленькие сценки, исполнявшиеся одним-двумя актерами, и пантомимы — все это, как правило, предназначалось для семейных торжеств. Были и целые двух-трехчасовые представления — «Хатарли уйин» — на городских площадях во время народных праздников; программа этих представлений состояла из сюжетных игр с музыкальным сопровождением и выступлений масхарабозов, акробатов, фокусников, канатоходцев.