Журнал «Вокруг Света» №10 за 1982 год

— Конечно, три раза.

— А когда, можно полюбопытствовать?

— Всякий раз, как я выпивал слишком много дрянного виски.

Гарри снова замолк и молчал несколько дней, пока мы не пришли в Капстад. Я полагал, что его интерес к мореплаванию уже иссяк и он постарается меня покинуть. Однако Гаррисон лишь подтвердил свое непременное желание идти со мной до самой Европы. На суше он еще что-то ел, но от длительного поста во время плавания и от морской болезни исхудал настолько, что действительно стал напоминать «Летучего голландца». Вернее, его мачту.

Четырнадцатого апреля мы вышли из Капстада, а через 17 дней бросили якорь в бухте Сент-Джеймс на северо-восточном берегу острова Святой Елены.

На земле мой напарник поклевал какую-то малость, потом мы посетили дом Наполеона,— как известно, император был сюда сослан и здесь же, на острове, отдал богу душу. Впрочем, особенно смотреть там было нечего, и спустя полчаса мы отправились к могиле Бонапарта.

Признаюсь, мое благоговение перед могилой императора было отнюдь не бескорыстным, я очень хотел отделаться от Гарри и изо всех сил старался наглядно продемонстрировать ему лик смерти. Смерти вообще и смерти на море — в особенности. Однако Гарри оказался твердолобым.

— Мистер Восс, врачи говорят, что мои легкие не в порядке. Вы, я замечаю, тоже поверили в то, что я умру от чахотки. Но, если вас это не очень тяготит, я предпочел бы умереть на «Тиликуме», пересекая океан, чем в своей постели. Здесь, на берегу, мне остается только ожидать смерти, а там есть море, есть ветер, есть корабль и, главное, четырнадцать часов вахты, которая отвлекает меня от скорбных мыслей.

— Гарри, мой мальчик, плыви со мной до конца. Я сделаю для тебя все, что смогу.

На следующее утро мы взяли курс на Пернамбуку 1. 20 мая показался американский берег, а еще через день мы были уже в гавани.

1 Ныне порт Ресифи в Бразилии. (Примеч. ред.)

Три года находился «Тиликум» в пути. За вычетом куска американской суши между Атлантикой и Тихим океаном мы сделали вокруг Земли полный виток. Свой договор с Лакстоном я выполнил и имел полное право на 5000 долларов. Соответствующие телеграммы об этом я немедленно разослал. Но одновременно сообщил также и о том, что намерен пройти еще 6000 миль до Лондона.

Четвертого июля мы взяли курс на Англию. Мой напарник тут же отключился от приема пищи и мигом потерял те жалкие фунты, что нагулял на суше.

На экваторе «Тиликум» попал в штиль. Часами, днями, сутками — ни шквала, ни шквалика, ни легкого дуновения. Но если даже на море нет ветровых волн, то без зыби дело не обходится. Эти длинные волны прикатываются из районов, отстоящих на много тысяч миль. Там — дует ветер, а здесь — вас качает на волнах. Без поддержки ветра парусный корабль — игрушка зыби. Его переваливает с борта на борт так, что палуба становится дыбом. Паруса хлопают, блоки бьются о рангоут. Да еще в безветрии жара на экваторе страшенная, ни днем, ни ночью от нее спасу нет. Даже старые морские волки — и те впадают в меланхолию, заштилев в тропиках.

И вот представьте мое неописуемое изумление, когда при всех этих обстоятельствах однажды поутру Гарри вдруг раскрыл рот и заявил:

— Шкипер, я проголодался.

— Гарри, дружище, что бы ты хотел на завтрак? Может, глазунью из двух яиц?

— Я думаю, справлюсь и с тремя. И если можно, пожалуйста, еще тарелку овсяных хлопьев со сливками.

С этого дня еду стали готовить каждый раз на четыре персоны: одну — для Босса, другую — для Гарри, третью — для мистера Гаррисона и четвертую — для Гарри Гаррисона.

Со всеми хворобами, какие только не одолевали моего напарника, было покончено!

Детям вечно твердят: не оставляй ничего в тарелке, а то будет плохая погода. Видимо, в этом есть все же доля истины. Не прошло и двух дней с того знаменитого момента, когда Гарри принялся опустошать нашу провизионку, как пришел пассат. На этот раз уже в северном полушарии.

И пассат не подводил нас почти 2000 миль. Мы совсем размякли и начали уже вычислять дату прибытия в Лондон. Сколько у меня было из-за этого в жизни разочарований, сколько раз я зарекался заглядывать далеко вперед, и вот, пожалуйста, снова совершил ту же ошибку!

Морской царь опять внес поправки в наши расчеты. Примерно в тысяче миль от Азорских островов пассат покинул нас, и «Тиликум» капитально заштилел в знаменитых «конских широтах» 1. Но Гарри не унывал. Он стоял теперь вахту по 12 часов в сутки, а готовил в пересменку со мной — через день. Громко и фальшиво распевая какие-то песенки, он с великим удовольствием стряпал довольно сносные завтраки, обеды и ужины.

1 «Конские широты» — широты от 30° до 40°.— Примеч. пер.

Однажды Гарри сказал:

— Ну вот, они мне больше и не нужны.

— Кто тебе больше не нужен?

— Не кто, а что — подтяжки!

— Гарри,— сказал я,— очень рад за тебя. Вышвырни старые подтяжки за борт. А потом, будь добр, подай-ка мне провизионные ведомости.

Через несколько часов мне стало грустно: наши четыре едока так основательно похозяйничали в провизионке, что сомнений не оставалось: до Лондона нам харчей явно не хватит.