Журнал "Вокруг Света" №5 за 2002 год

Вороний домик расположен на южной стороне внутреннего двора, рядом с лафетным складом. Резиденция Смотрителя Воронов. Сегодня в Тауэре восемь птиц (3 самки и 5 самцов): Ларри, Харди, Цедрик, Гвилум, Мунин, Хьюги, Один и Тор. Если верить легенде, то Карла II предостерегали, что когда Тауэр покинут вороны, английская монархия падет — и с тех пор Смотритель следит за тем, чтобы жилось птицам комфортно и сытно. Вороны не улетают хотя бы потому, что у них подрезаны крылья.

Алексей Шлыков

Архив: Однажды в Бреслау

Он никогда не говорил со мной о войне — возможно, не считал меня достаточно взрослым, но скорее всего в силу своей замкнутости. Все, что я знал о его фронтовой жизни (как, впрочем, о жизни вообще), я знал из рассказов других. Гораздо позже мне в руки попали письма, «личное дело» и дневник полковника Чичина.

Алексей Чичин был самого «революционного» происхождения: родился в 1905 году на воронежском хуторе в многодетной семье крестьянина-бедняка. Учился в церковно-приходской школе, батрачил, затем подался в Питер и нанялся к булочнику. Там он, впервые проявив хозяйскую сметку, стал удерживать от прибыли по пятачку (то есть начал действовать, как нарождающийся капиталист). И неизвестно, как бы поступил с ним булочник, если бы не грянувшая Октябрьская революция и не последующая разверстка в РККА. Чичина, как человека грамотного, призвали в элитное подразделение — 1-й Конвойный полк (служба в Кремле, почетный караул у Мавзолея), затем последовала школа ВЦИК и, наконец, Военная академия им. Фрунзе.

Когда он явился, Буденный сидел в саду и пил чай. «Ну что, тебя прямо сейчас расстрелять?» — спокойно спросил он, отвлекаясь от чаепития. «Товарищ маршал Советского Союза, — так же спокойно ответил Чичин, — мы понесли большой урон в живой силе и технике, но спасли знамя полка» (он сам же его и вынес). И, как профессиональный военный, начал объяснять маршалу, что массированный танковый удар голыми руками сдержать невозможно. Буденный мало смыслил в танковых ударах, но слова эти его убедили.

Другая серьезная «стычка с генералитетом» случилась у Чичина в январе 43-го — к тому времени он уже был полковником и занимал должность начальника оперотдела штаба 47-й армии, которой командовал генерал-полковник Леселидзе, друг Берия и любимец Сталина. Однажды в Армию приехал Каганович — как представитель Ставки Главкома. Леселидзе собрал старших и высших офицеров, развернул перед Кагановичем карту. «Этот населенный пункт наш?» — спросил Каганович, тыча в карту красным карандашом. «Так точно», — ответил Леселидзе. «А этот?» — «Так точно». — «А вот этот?» — «И этот также, Лазарь Моисеевич, уже доложено в Ставку». И тут встрял полковник Чичин: «Никак нет, товарищ генерал-полковник, этот пункт мы сдали». Пауза. Леселидзе побледнел, потом побагровел. «Ты что, полковник?!» — «Этот пункт нами сдан. Я на собственном брюхе облазил весь передний край». «Так возьмите его обратно», — брезгливо поморщился Каганович. «Его нельзя брать, — не унимался Чичин. — Он так укреплен, что мы понесем неоправданно большие потери». Вызвали конвой, с Чичина сорвали погоны и заперли в землянке. И лишь после того, как с передовой пришло подтверждение разведки, полковник был освобожден.

Надо сказать, что нрава он был крутого и резкого, за что в штабе полка, а затем и корпуса (в марте 1943-го он был назначен начштаба 21-го стрелкового корпуса) его побаивались и недолюбливали. Известен случай, когда он посадил на гауптвахту своего родного брата, одно время служившего у него адъютантом. В его личном деле значилось: «В боевой обстановке ориентируется хорошо, принимая правильные решения, общевойсковой бой знает и организовать взаимодействие родов войск может. К подчиненным требователен, но требовательность подменяет окриками и в обращении с подчиненными груб и нетактичен».

Глубоко презирая всякое интриганство («закулисные штабные игры», выражаясь его языком), он мог рявкнуть даже на особиста. «Все вынюхиваете, нюхачи? Все собираете материал, дармоеды?» И странное дело, особисты его не трогали. Вот если бы им в руки попал его дневник. «...Это ужасно, как страдает наша тактика и стратегия!», «...Погоня за чинами и стремление быть отмеченным в приказе Главкома затмевают мозги нашим большим генералам!»