Журналист

— В жизни всякое бывает, но раскисать нельзя. Ты парень молодой, все тебя положительно характеризуют. Петров мне докладывал, что ты статьи в газету писал, хорошо писал, грамотно… В общем, все у тебя впереди, а ты такой херней маешься. Давай прекращай это безобразие и выходи из штопора. А то ведь, при всех положительных характеристиках, можно и в Союз выслать…

— А чего вы, товарищ генерал, меня Родиной пугаете? — нагло ухмыльнулся Обнорский в ответ.

Присутствовавший на беседе Петров побледнел, Главный побагровел, и участь Андрея была решена…

Через неделю ему уже оформили все документы, необходимые для выезда, и дали полный расчет в финчасти.

В аэропорт Обнорского провожал только Вихренко, остальные знакомые и приятели попрощались накануне — все смотрели на Андрея как на тяжелобольного, наверное, и впрямь решили, что у парня крыша съехала. Перед тем как идти на посадку, Обнорский, у которого вдруг появилась сумасшедшая надежда действительно добраться живым до Союза, крепко обнял Шварца и сказал ему на прощание:

— Держись, Серега.

Вихренко ухмыльнулся и, пожимая Андрею руку, пообещал:

— Да я, наверное, тоже скоро за тобой… Нечего тут делать уже, все дела настоящие в Союзе начинаются. Я так думаю, что там скоро можно заработать будет больше, чем в любой загранке… Мужики из армии косяками увольняются… У меня в Москве уже темы конкретные есть — в Союзе встретимся, поделюсь… Может, вместе будем, а? Фикретов разных на наш век хватит…

— Посмотрим, Серега, — не стал ничего обещать Обнорский. — До него еще дожить нужно, до Союза-то. Чего загадывать, как оно все там разложится… Ну, бывай, Шварц.

Андрей повернулся и пошел на посадку. Он молил Бога только об одном — чтобы контора полковника Сектриса дала ему добраться до Москвы, до России. В конце концов, раз уж они столько времени тянули, не все ли равно, где убирать последнего свидетеля?…

Эпилог

Июль 1991 года, Москва, Домодедовское кладбище

…Душный летний день уже клонился к вечеру, и на непрестижном кладбище на самой окраине Москвы людей почти не было. Только у одной невзрачной, плохо обустроенной могилы, вокруг которой даже не было ограды, сидел на корточках черноволосый крупный парень в потертых джинсах и плотной зеленой рубашке, напоминавшей натовскую военную форму. На скромной могильной плите из дешевого гранита прямо поверх выгравированной надписи: «Капитан Новоселов Илья Петрович 17.03.1962 — 25.08.1990» — стояла початая плоская бутылка джина «Бифитер». Парень время от времени гладил плитку желтыми от сигарет пальцами и, еле заметно покачиваясь, что-то бормотал. Он говорил очень тихо, и разобрать слова можно было, лишь подойдя к нему почти вплотную…