Журналюга

Кроме, может быть, еще одной, связанной уже с прекрасным полом. Отряд был исключительно мужской — чтобы работалось легче, без всякого отвлечения на ненужные проблемы (повариха и посудомойка — из местных, тетки под пятьдесят лет). А организм у всех парней — молодой, здоровый, свое настойчиво требовал… Рядом же, в двух соседних деревнях, жили очень симпатичные девушки — налитые и крепкие, словно августовские яблоки, буквально — кровь с молоком. Естественно, вскоре началась неформальная «смычка города с деревней». Местных девицы все, как одна, видели в москвичах завидных женихов. «Ну и что, что студент? Он же скоро выучится, человеком станет, хорошо зарабатывать будет!». И, само собой, мечтали как можно скорее перебраться из своей деревенской глуши в прекрасную, манящую огнями и легкой, сытой жизнью столицу.

Стройотрядовцы, со своей стороны, буквально мучились в любовном томлении по этим аппетитным, румяным пейзанкам. В результате вскоре образовалось несколько пар, которые регулярно встречались за пределами лагеря (на территории это было строжайше запрещено — дисциплина!). И им особенно нравились прогулки по заливным лугам — там как раз косили сено и стояли очень мягкие, удобные стожки…

Олег Цариков всех своих ребят сразу же предупредил: в ваши амурные дела лезть не буду, но и прикрывать, в случае чего, тоже не стану. Если родители ваших пассий схватят вас за одно место и поволокут срочно жениться — дело исключительно ваше. За всё в жизни приходится платить, и прежде всего — за удовольствия.

Паше тоже очень нравилась одна местная девушка, он даже пару-тройку раз гулял с ней (без всяких лишних вольностей — только разговоры и скромные поцелуйчики в щечку на прощанье), но когда та прозрачно намекнула на более тесные, серьезные отношения (разумеется, с последующим походом в ЗАГС и пышной свадьбой), он это общение резко прекратил. Ибо жениться пока не собирался. Да и семейные обстоятельства у него тогда были такие (и прежде всего — с жильем), что приводить молодую жену было просто некуда. Да и как им жить на его стипендию и ее небольшую зарплату (и то — если сразу найдет подходящую работу)?

Переходить же за заочное отделение и работать полный день Паша ни за что не хотел: во-первых, ему грозила армия, во-вторых… Впрочем, достаточно было и одного «во-первых». Так и не испытал он тогда чистой деревенской любви… А вот у двоих его однокурсников эти краткие летние романы переросли в нечто большее, и им пришлось-таки жениться на своих красотках. Само собой, вслед за этим — перевод на «заочку» и все последующие прелести взрослой, самостоятельной жизни. Эти ребята быстро исчезли из поля зрения Паши, и больше он о них ничего не слышал. Старая истина: любишь кататься — люби и саночки возить.

* * *

Паша вернулся домой в плохом настроении: вроде бы и хорошее, доброе дело сделал, наказал гопнника и грабителя, вернул украденные деньги (целых сорок копеек!) малолетней жертве, но чувства удовлетворения почему-то не испытывал. Наверное, от того, что все-таки в душе чувствовал: с этим Гвоздем ему еще придется иметь дело и разбираться, тот еще доставит ему немало хлопот и неприятностей. А это ему надо? Тут со своими бы собственными проблемами разобраться…

Дома был один лишь Васька — пришел немного раньше (шесть уроков), а старшие Матвеевы, Тимофей Васильевич и Нина Николаевна, само собой, находились еще на работе. Паша быстро переоделся в домашнее (старая рубашка, синие треники), умылся, перекусил парой бутербродов (белый хлеб, сливочное масло, два кружка докторской колбасы) и пошел в свою с братом комнату.

С Васькой, кстати, еще предстояло разобраться — выяснить, понимает ли тот, что перед ним не Павел Матвеев, а, по сути, совсем другой человек? Младший брат с Пашей разговаривал мало (у него были свои друзья и свой круг интересов), но иногда посматривал с немым интересом… Значит, надо всё же прояснить этот вопрос.

Вскоре Васька пошел на улицу — гулять, и Паша остался дома совсем один. Смотреть по телевизору было решительно нечего, да и не хотелось, если честно, слушать радио — тоже. Так чем бы заняться? Уроками? Лучше чуть позже, когда придут родители, чтобы видели, что он усердно трудится. Это полезно для будущих отношений.

И тут громко, пронзительно зазвонил телефон. Паша поспешил в большую комнату, где стоял аппарат — само собой, советский, стационарный, с трубкой на длинном витом проводе. Взял трубку, сказал привычное «Да».

— Что делаешь? — услышал он Сашкин голос.

— Да ничего, в общем-то… А что?

— Пошли гулять! Мы с Вовкой уже на бульваре.

Бульваром, как уже знал Паша, местные жители называли небольшую улочку за школой. Там в позапрошлом году снесли старые деревянные дома и построили несколько новых шестнадцатиэтажных башен, а образовавшийся проулок обсадили с двух сторон молодыми деревцами, кроме того, поставили красивые фонари. И действительно получился как бы бульвар. Теперь это любимое место прогулок мамочек с маленькими детьми (днем) и тусовка местных подростков (вечером).

— Ладно, скоро буду, — сказал Паша и пошел одеваться.