Жуть вампирская

Я обернулся, готовый ко всему. На тропинке сидела и оглушённо трясла головой чрезвычайно упитанная птица. Если бы я не боялся показаться невежливым, я бы даже сказал – жирная. Очевидно, её не выдержала ветка.

Почему-то повеяло запахом бекона.

– Ага, – удовлетворённо заметил дедомраз, – это его тропинка. Загляните в тетрадь. Страница шесть.

Я открыл Женькину тетрадь прямо посреди сочинения на тему «Как я провёл лето».

– Вторая строка сверху, – подсказал наушник.

«На дереве чудесно пел саловей», – прочёл я. Буква «а» в слове «саловей» была подчёркнута красным.

Я поднял невезучую птицу и аккуратно подсадил на самый толстый сук ближайшей рябины.

6

Лес кончился. Тропинка вела меня дальше – под горку, через луг, к заметным издалека крышам какой-то деревни. Трава на лугу была такой зелёной, что я нагнулся удостовериться: не крашеная ли она.

– Это лук, – сказал голос в моём ухе так неожиданно, что я подпрыгнул на месте, – зелёный лук.

– Вы что, всё видите? – догадался я.

– Вижу, – признался дедомраз. – К тому же, я ведь читал тетрадку.

– А что, там есть что-то про лук? – удивился я и сорвал пару зелёных пёрышек. Вкус был самый что ни на есть луковый.

– Интересное дело! – возмутился голос. – Почему это я должен всё время разъяснять очевидное? Тетрадь, между прочим, у вас. Страница семь.

И в самом деле, на странице семь было написано: «за лесом начинается зелёный лук».

– А что, это и есть Запутанные сны? – спросил я.

– Ещё нет, – сказал дедомраз, – наверное. Видите ли, никто, к несчастью, не может различить их границы. Сегодня они тут, а завтра – вообще у тебя над головой слева во втором ряду.

Я невольно задрал голову, но никаких рядов не увидел. Тогда я перевёл взгляд себе под ноги. Тропинку перебегали полевые мишки – крохотные пугливые медведи с длинными тонкими хвостиками. Уловив мой взгляд, они запищали и спрятались среди луковых зарослей.

– Сумасшедший дом, – сказал я и пошёл дальше, ориентируясь на деревенские крыши.

Я шёл и шёл, но крыши, как назло, не делались ближе. Отчаявшись, я припустил почти что бегом – и тут увидел пастуха.

Пастух сидел верхом на гнедой лошади и был одет как ковбой, за одним маленьким исключением. А именно – вместо шпор к сапогам его крепились большие шторы, белые, с узором из мелких фиолетовых розочек. Шторы волочились по луку и изрядно мешали.

– Удобно ли вам с этими шторами? – спросил я, поздоровавшись.

– Ничего, мы привычные, – равнодушно отозвался пастух.

Я решил, что шпоры на сапогах всё же были бы уместнее, но промолчал.

Тут мне пришлось остановиться, потому что кровы, которых гнал пастух, сгрудились и перегораживали тропинку. Кровы – это такие крыши на ножках. Если верить Женькиной тетрадке, каждое утро пастух выгоняет их пастись на зелёный лук.

– Простите, – поинтересовался я, – здесь не проходил недавно мальчик? Ученик третьего «А» класса, зовут Женькой.

– Был такой, – кивнул пастух и мастерски щёлкнул кнутом. Кровы затолкались застрехами и стали поворачивать в нужную сторону. Пастух метко ожёг кнутом самую большую и солидную крышу, крытую синей искусственной черепицей. Прочие, железные и шиферные, дощатые и соломенные, покорно потянулись за ней.

– В деревню пошёл, – бросил на ходу мой собеседник и указал кнутовищем дальше по ходу тропинки.

7

Деревня оказалась самой обыкновенной, с электричеством, магазином и почтой. Не ездили по улицам самобеглые печки, не катились с песнями колобки. Впрочем, после кров я бы не удивился и колобкам.

Народу было немного: наверное, все работали в поле. В огородах возились пенсионеры, у магазина стояла маленькая очередь из четырёх бабушек. Лениво валялись на солнышке беспородные собаки.

В общем, заурядная деревня, если не считать кубиц. Кубица – это птица, вроде курицы, только с виду как детский кубик: шесть сторон, по углам торчат крылья с лапками. Яйца кубиц – очень практичные, похожие на большие куски растворимого сахара. Такие яйца никогда не покатятся со стола. И паковать их можно в обычные квадратные коробочки. За главного у кубиц питух, птица-бочонок. Вместо клюва – соломинка для коктейлей. Где лужу увидит, тут же соломинку в неё опустит и в один присест высосет. И колодец бы высосал, да соломинка коротковата.

Кубицы рылись в пыли, питух сидел на бортике деревенского колодца и пытался дотянуться до воды соломинкой. Никто не обращал внимания ни на них, ни на меня.

Я подёргал двери почты: было закрыто.

– Обед у них, – объяснила старушка, стоявшая последней в очереди в магазин.

– Спасибо, – сказал я, – а кстати, вы не видели тут мальчика? Зовут Женькой.

Не успела моя собеседница открыть рот для ответа, как небо вдруг разом потемнело. Очередь всполошилась.

– Под крыльцо, живо! – скомандовала бабушка, хватая меня за руку.

Всё живое попряталось. Три старушки втиснулись в невеликое пространство деревенского магазинчика, мы укрылись под крылечком, кубицы залегли в лопухах. Питух от волнения потерял равновесие и спикировал в колодец. Пропали куда-то трудолюбивые огородники и ленивые собаки.

– Что случилось? – шёпотом спросил я старушку, но ответа не получил. Зато ожил наушник: