Жуткие истории

Чертовски впечатляюще для парня из Саут-Сайда. А что касается филдинга, то за всю мою карьеру у меня была только одна ошибка. Это был опыт, который я не хотел повторять.

Я побрился, снял пластик из химчистки со своего серого костюма и решил надеть запонки с бриллиантовыми гвоздиками. К тому времени, как я был одет и готов к пизденке, я совершенно забыла о дырявом бумажном пакете на моей барной стойке для завтрака.

Но когда я подошел к холодильнику за "Эвиан", он был там, примостившись на стойке, как старый уличный кот.

Я проверил свой "Булгари" - без четверти шесть. Бродяга предупредил меня, чтобы я не открывал его до захода солнца, но это прозвучало как глупая театральность, и у меня не было времени дурачиться. Медленно, осторожно я развернул верхнюю часть пакета и открыл его.

Вонь ударила меня, как удар молоточком. Гниющее мясо, замазанное чем-то антисептическим. Я случайно получил пощечину, у меня перехватило дыхание, и я отшатнулся назад.

Пакет шевельнулся.

Я прищурился, затаил дыхание. Что бы ни было в пакете, оно определенно было мертвым; запах был тому доказательством. Это должен был быть поток воздуха, или оседание содержимого, или...

Он снова пошевелился.

Мое сердце учащенно забилось, как в те пару раз, когда меня поймали на жульничестве в пятикарточном покере и вот-вот должны были избить. Пакет дернулся влево, затем вправо, затем опрокинулся на бок.

Сверху появился крошечный красный кулачок, раскрывающийся и шевелящий пятью миниатюрными пальчиками.

Я знал, что это было. Я знал, в глубине своей души.

Моя единственная ошибка.

Существо вскрикнуло, мягкое и влажное. Появилась выпуклая лысая голова, большие глаза эмбриона уставились на меня.

- Папа.

- О, Господи.

Он выбрался из сумки, волоча за собой две низкорослые ножки первого триместра беременности и слизистую синюю пуповину. Хотя он был покрыт слизью, я мог разглядеть большие шрамы, зигзагообразно пересекающие большую часть его тела. Шрамы, которые были зашиты уродливым швом Франкенштейна.

В его крошечной ручке была изогнутая иголка, за которой тянулась нитка.

- О, Боже милостивый.

- Не раньше темноты, папочка. Я еще не закончил, - игла вонзилась ему в плечо, заживляя рваную рану, нанесенную ножом абортера. - Я хотел выглядеть красиво для тебя.

- Это была не моя вина, - выдавил я. - "Резинка" порвалась.

В моей голове поплыли образы Марго Уильямс. Молодой. Сладкой. Робкой в постели, но мне нравились такие. Когда она позвонила мне с новостями о своей беременности, после нее у меня было три женщины.

Я отправил ей по почте чек, чтобы избавиться от него, и ничего не слышал об этом до тех пор, пока несколько месяцев спустя не узнал, что она умерла от осложнений во время процедуры.

- Это не моя вина, - повторил я.

Существо на прилавке приподнялось и наклонилось вперед, не в силах поддерживать свою огромную голову.

- Мамочка передает привет. Она послала меня сюда, чтобы ты мог позаботиться обо мне.

Эмоции громоздились одна на другую в моей груди, борясь за господство. Чувство вины. Отвращение. Изумление. Страх. Гнев.

Гнев победил.

- Возвращайся туда, откуда пришел!

- Разве ты не хочешь быть со мной, папочка?

На абсурдный миг я представил окровавленное, покрытое шрамами существо, сидящее у меня на коленях на бейсбольном матче, крошечную шапочку на его деформированном черепе эмбриона.

- Я не хочу быть с тобой! Я заплатил им, чтобы они позаботились о тебе!

Его крошечное личико сморщилось, слезы расчищали дорожки в слизи.

Мое решение было принято, я задавался вопросом, как от него избавиться. Завернуть в газету и выбросить в мусоропровод? Спустить его в унитаз? Он был достаточно мал, чтобы поместиться. Но если бы он был обнаружен, в любом случае, это могло бы привести ко мне. Я смотрел телевизор. Я знал о тестах ДНК.

Я оглядел кухню, перебирая глазами возможные варианты. Микроволновая печь. Плита. Уплотнитель. Морозилка.

Ликвидация.

Эта штука стояла прямо рядом с раковиной, за которую я заплатил почти две тысячи. Мусоропровод мог измельчить ножку индейки, а эта штука была не намного больше. Один быстрый толчок и...

- Не измельчай меня в мусоропроводе, папочка.

Я стиснул зубы. Как он мог прочитать мои мысли?

- Я - часть тебя, папочка.

Оно улыбалось, или пыталось улыбнуться, с этим большим шрамом, рассекающим его голову пополам.

Я заставил себя действовать.

Одним быстрым движением я зачерпнул его и с силой затолкал в сливное отверстие раковины. Выпуклая головка была слишком велика, чтобы пролезть в отверстие, поэтому я бил по ней ребром кулака, снова и снова, заставляя ее опуститься.

- Папа, не надо! Я - твоя собственная плоть и кровь!

Я высвободил руку и нажала на выключатель мусоропровода.

Какое-то мгновение ничего не происходило. Затем все произошло сразу.

Жужжание утилизатора было заглушено ужасными криками.

Моими криками.