Моему сыну: я написал последнее письмо в день твоей смерти и считал, что больше не напишу ни строки, сколько раз я считал одно, а выходило другое, стоит ли удивляться, что ручка опять у меня в руках? Я пишу в ожидании Оскара, меньше, чем через час, я закрою эту тетрадь и встречусь с ним под фонарем, и мы поедем на кладбище, к тебе, твой отец и твой сын, вот как это случилось. Я оставил записку швейцару в доме твоей матери почти два года назад. С противоположной стороны улицы я наблюдал, как подъехал лимузин, она вышла, взялась за дверцу, совсем состарившаяся, но не для меня, руки состарившиеся, но движения не изменились, она вошла в дом вместе с мальчиком, я не знал, передал ли швейцар записку, не видел ее реакции, мальчик вышел и вошел в дом через дорогу напротив. Вечером я видел, как она стоит у окна, прижав ладони к стеклу, я оставил швейцару другую записку: «Ты хочешь снова увидеться, или мне уйти?» Утром я прочел на окне: «Не уходи», это уже что-то значило, но это не означало «Я хочу снова увидеться». Я набрал горсть мелких камушков и бросил в ее окно, ничего, я бросил еще горсть, никакой реакции, я написал в тетради записку: «Ты хочешь снова увидеться?», вырвал ее и оставил швейцару, я вернулся на другой день, я не хотел причинять ей боль, ей и так досталось, но и просто уйти не хотел, я прочел на окне: «Я не хочу хотеть снова увидеться», это уже что-то значило, но это не означало «да». Я набрал камушков на мостовой и стал бросать ей в окно, надеясь, что она услышит и обо всем догадается, я подождал, никакой реакции, я написал записку: «Что мне делать?» — и оставил ее швейцару, он сказал: «Передам лично в руки», я не смог сказать даже «спасибо». Я вернулся на другой день, на окне была записка, как в первый раз: «Не уходи», я набрал камушков, я стал бросать, они барабанили по стеклу, как пальцы, я написал записку: «Да или нет?», сколько это может продолжаться? На другой день я зашел в овощную лавку на Бродвее и купил яблоко, если она не хочет, я уйду, все равно — куда, просто развернусь и уйду, записки на окне не было, я бросил яблоко, ожидая, что меня осыпет осколками, я не боялся, яблоко влетело в квартиру, перед домом стоял швейцар, он сказал: «Твое счастье, что окно было открыто, приятель», но я знал, что не это мое счастье, он дал мне ключ. Я поднялся на лифте, дверь была открыта, запах воскресил в памяти все, о чем я сорок лет старался не вспоминать, но не мог забыть. Я убрал ключ в карман, «В гостевую!» — крикнула она из нашей спальни, той самой, где мы спали, и видели сны, и занимались любовью. Так началась наша вторая совместная жизнь… Когда я вышел из самолета после одиннадцати часов в небе и сорока лет вдали, какой-то человек взял мой паспорт и спросил о цели визита, я написал в дневнике: «Скорбеть», а затем: «