Часа в три ночи часто можно видеть как на дорогу выходит Дедушка Корней в окружении стайки Мёртвых детей. Мёртвые дети тихие и послушные, не шалят. Дедушка Корней рассказывает им мойдодыра, некоторые дети плачут. Тут просвистит из-за поворота чорный бандитский порш, и рассыплются Дедушка Корней и дети на миллион мерцающих светляков, а назавтра опять выйдут на дорогу — такая у них судьба.
Уже ближе к рассвету, ежесекундно озираясь, дорогу переходит угрюмый огородник Пастернак с мешком Мёртвой картошки, уходит в чащу, всегда в сторону Очаково, и никогда не возвращается.
Пропиздит что-то спросонья соловей, но такую уже околесицу, что самому станет совестно, и замолкнет тут же. Завоет было собака, да на всех тут не навоешься. Проскрипит в третьем этаже литературный критик, предвкушая во сне утреннюю рисовую кашу с подтаявшим кусочком масла. И снова наступает тишина в писательском посёлке Переделкино.
В петербургском метро, если кто-то не знает, на некоторых станциях вроде маяковской или василеостровской, перрон отделён от путей стенками с раздвижными дверями, чтобы всегда пьяные вечером петербуржцы не валились на рельсы. Возле каждой такой двери получается что-то наподобие арки; и у петербуржцев считается, что если в эту арку встать, то это её никаким образом для выхода других пассажиров не сужает.
Однажды я наблюдал, как женщина с нарочито пышным бюстом, стоя в такой арке, была вынуждена даже вдавливать этот бюст в самое своё туловище, чтобы выходящие пассажиры не свернули его совершенно набок, но позицьи своей при этом вовсе не изменила.
На самом деле, это просто записи из ЖЖ, которые не про меня, не про моих знакомых и т д.
В общем, можно почитать, хотя если кто-то читает мой ЖЖ, тот это уже всё читал. Я там правда выбросил несколько оскорбляющих слух матерных слов, но немного — одно-два, не больше.
Почему-то в этот раз Жора не поместил в самом начале прекрасный во всех отношениях текст:
Вероятно потому, что там нет никаких сексуальных отношений.
Вот это тревожный знак, над этим нужно задуматься.
Неисповедимы пути Господни, и создал Господь людей для того, чтобы они ели Дохлых Кошек. Был ли в Господнем хозяйстве этого продукта переизбыток или по другим, нам недоступным причинам — того нам знать незачем.
И первые люди, прародители наши Адам и Ева послушно ели в каждый день Дохлую Кошку на завтрак, Дохлую Кошку на обед, Дохлую Кошку на ужин, да еще по облезлому хвосту в полдник, пока не пришёл к ним Змей и не накормил их яблоком.
— Отчего же тогда мы едим Дохлую Кошку? — спросил Адам, отведав змеиного яблока.
— Вот и я говорю, — отвечала ему Ева.
И перестали первые люди есть Дохлую Кошку, и были за то немедленно изгнаны из Господнего Рая, и стали жить в Говне и жрать всё что висит, торчит и валяется, всех тварей летучих, ползучих и водоплавающих, всех гадов земных и морских, но одного только не ели люди: Дохлую Кошку.
И отворотил о них Господь лице свое, и занялся делами своими, наблюдая за тем как растёт трава и вращаются небесные сферы, а также и другими предметами, для нас вовсе непостижимыми, и не обращал более внимания на людей, ибо не исполняли они своего Предназначения.
Как вдруг однажды услышал Господь за спиною своей покашливание и, оборотившись, увидел Евреев.
— Здравствуй, Господь, — сказали Евреи, отирая рот, — а мы тут Дохлую Кошку съели.
— Сами? — удивился Господь. — А зачем?
— Вот он, — показали Евреи на самого старого из них, слепого уже и глухого, — прочитал в Книге, что таково наше Предназначение.
— Молодцы, Евреи, — сказал Господь в радости, — И да будет вам за это моё вечное Благоволение.
«Минуй нас пуще…» — пробормотал было тихо один молодой Глупый Еврей, но получил тут же от Старшего Еврея такую изрядную оплеуху, что более рта своего не раскрывал.
И с этих пор оборотился вновь Господь к людям, и много такого с тех пор произошло, чего и в тысячу лет не перескажешь. И с той поры каждому молодому Юноше, начинающему своё поприще в мире, приносят Дохлую Кошку на золотом блюде и предлагают её съесть за тысячу рублей.