Зима

— Эй, не надо так нервничать. Моя мама очень милая. Она не будет задавать вопросов, на которые ты не хочешь отвечать. — Люк кладет пальцы под мой подбородок, поворачивая голову, так чтобы я посмотрела на него. В его глазах напряжение, на лице беспокойство. Глубокие карие глаза старательно осматривают меня, пытаясь понять, все ли в порядке. На его лице щетина — он так и не побрился в шесть утра, когда мы выехали сегодня, чтобы добраться до аэропорта вовремя, — делает его старше. Я все еще чувствую себя маленькой рядом с ним, глупой девчушкой с секретами внутри. Так и есть. А он действительно сексуальный. Не говоря уже о том, что любящий, терпеливый и добрый. Я чувствую себя просто никчемной, глядя на него.

— Эй. Эй, что такое? — шепчет он.

— Просто я… Я не заслуживаю тебя. Я вела себя как стерва с тобой, Люк. Неблагодарная, эгоистичная, заноза в заднице, и ты этого не заслуживаешь.

— Да, ты та еще заноза в заднице. — Он криво ухмыляется, и две крупные капли слез текут по моему лицу. Он нежно их стирает, отчего мне еще сильнее хочется плакать. — Но мы оба немного сломлены, ты и я. Я понимаю тебя, Эвери. Я понимаю тебя, знаю твои больные места, и я хочу быть человеком, который исцелит тебя. Я знаю, нужно время, чтобы ты не связывала меня с прошедшими событиями, но я готов ждать. Я так сильно этого хочу.

И я больше не могу сдерживаться. Слова Люка словно разрушают все преграды внутри меня. Слезы свободно текут лицу, обжигая глаза.

— Ты прав. Я сломлена, и ты понимаешь меня. И я тоже хочу понимать тебя, Люк. Я тоже хочу быть человеком, который исцелит тебя. И больше я не ассоциирую тебя с тем, что здесь произошло.

Он резко всасывает воздух, который застревает в его горле. Его глаза полны эмоций.

— Это хорошо. — Словно камень упал с его души. Легкая улыбка трогает уголки его губ. Это восхитительно сексуально.

—Да, теперь я ассоциирую тебя с алкоголем и нереально горячим сексом.

Люк давится смехом и отворачивается, чтобы не смотреть от меня. И замолкает, прислонившись к окну автомобиля, вглядываясь в дом своего детства. Над ним навис груз, который я чувствую практически кожей. Видимо, я сказала что-то не то. Он проводит пальцами по волосам, выпрямляясь, прежде чем мне удается спросить, все ли в порядке.

— Ладно, — говорит он. — Время познакомиться с моей мамой.

***

Конечно, я миллион раз встречалась с миссис Рид до этого. Брейквотер — маленький городишко, а она член родительского комитета, плюс держит бакалейную лавку, куда приходят за покупками все жители. Входная дверь открывается еще до того, как Люк успевает достать ключи, и все сто пятьдесят сантиметров этой крошечной женщины бросаются нам на встречу.

— Слава богу, вы приехали! Надвигается ужасная метель. Я боялась, что вы застрянете. — Она хватается за воротник футболки Люка, наклоняя для объятий, не дав ему и рта открыть. Заключенный в ее руках, он притворно стонет. Его мама переводит взгляд на меня через плечо и улыбается. — Айрис Бреслин, с каждым днем ты становишься все больше похожа на отца. Иди сюда. — И она сжимает меня в объятиях, здорово этим напугав.

Никто и никогда в Брейке не говорил о моем отце, даже чтобы сказать, что я на него похожа. В горле нарастает комок. Это самые милые слова, которые я когда-либо надеялась услышать.

— Рада видеть Вас, миссис Рид, — хриплю я. В этой маленькой женщине столько силы и властности. Она отплывает назад, держа меня на расстоянии вытянутой руки, и изучает меня. Ее карие глаза такого же оттенка как у Люка. Такие же теплые.

— Не глупи. Ты больше не в школе. Можешь называть меня Марлена. Давайте, давайте, проходите, пока оба не подхватили воспаление легких.

Дом пахнет корицей и свежей сосной, два аромата, которые, вероятно, не должны сочетаться вместе, но сочетаются. У двери лежит неразобранная куча писем, а гладильная доска прислонена шкафу в прихожей. Марлена ведет нас на кухню, где она, очевидно, устроила прачечную. Аккуратная стопка одежды сложена на кухонном столе, в помещении витает аромат свежей сосны. Говорят, у каждого дома есть сердце, а у пекаря — это кухня. Помещение… обжитое. Уютное. Дом. Мой ум мгновенно подбрасывает картинки стерильной квартиры моей мамы, и я даже не могу их сравнить. Ее дом — холодный и пустой, как и мама, в то время как дом Люка — отражение Марлены: любящей и теплой.

— Обед будет готов через час. Почему бы вам двоим не взять по бутылочке пива и не составить мне компанию, пока я закончу? — Она указывает на ворох одежды в корзине у ее ног. Люк смотрит на меня — как ты насчет этого? — прежде чем я киваю и сажусь на край стола. Он слегка улыбается, вешает пальто на спинку стула и направляется к холодильнику.

— Мне тоже откроешь, сынок? — Марлена протягивает мне охапку стирки, подмигивая, и подключает к процессу. Это маленький жест с ее стороны, но своего рода знак. Знак того, что она понимает меня, приветствует и принимает. Даже если она и не в курсе, что я сплю с ее сыном. Я беру футболку и начинаю ее складывать.