Зима

Она никогда не любила Брейк, хотела сбежать отсюда, как только они с папой закончат колледж, но мои бабушка и дедушка по отцу одновременно слегли, и естественно отец захотел остаться. Мама всегда была против этого. Папа был нянькой, поваром и уборщицей для бабушки и дедушки все четыре года, когда они медленно угасали, пока мама не настояла на их переводе в дом престарелых. Бабуля умерла через две недели от сердечного приступа, а дедуля через шесть месяцев после нее от пневмонии. Папа так и не простился ни с одним из них. И все, что моя мать могла сказать: «Это к лучшему, Макс. По крайней мере, теперь ты можешь устроиться на полный рабочий день и по специальности». — «Специальность» в ее устах прозвучало как ругательство. Как будто он не работал все эти годы, пока она изучала право с утра до ночи, чаще всего вне дома. Папа просто улыбнулся и проглотил это. Он был практически святым.

— Я не останусь в этом полицейском участке ни секундой дольше, чем того требует дело. Лучше поеду в дрянную закусочную, возьму кофе и попытаюсь разобраться в протоколах.

Люк бросает в нее кинжалы взглядом, выезжая на парковку на грузовике Брэндона. Ему даже не приходится ничего говорить; Аманда Сент-Френч не открывает для себя двери автомобиля. Он выходит и открывает дверь с ее стороны, величественно жестикулирую перед ней, пока она пытается подняться и балансировать на до смешного непрактичных высоких каблуках.

— Эвери, дай мне свой мобильник. Мой здесь не ловит. Попрошу дежурного на стойке перезвонить, когда они будут готовы принять меня, — говорит она через окно. Технически, платила она, так что это и ее телефон. Я опускаю стекло со своей стороны и передаю его ей. — Нам нужно поговорить чуть позже, — произносит она на выдохе. Ее светлые, безупречно уложенные волосы, длиной до середины спины, качаются из стороны в сторону, пока она пытается дойти пешком по снегу в «Обед у Джерри». Люк поворачивается и смотрит на меня, убрав руки в карманы. Какого черта?

Я вылезаю с заднего сиденье, где была до этого, и карабкаюсь на переднее. Люк тоже усаживается, все еще качая головой.

— Она настоящая стерва. Не припомню, что она была такой, когда я был ребенком.

— Ну, конечно, она пыталась быть милой с людьми, от которых могла что-то получить. Свою роль сыграло то, что твоя мама состояла в родительском комитете, наверное.

— Ага. Похоже на то.

Мы дежурили в участке, но нам не позволили увидеть Брэндона. Видимо, Хлое всыпали по первое число за то, что она позволила нам вчера увидеться.

— Эта сука Косгроув клевала мне мозг двадцать минут, — смеется она. — Быть мне регулировщиком уличного движения в обозримом будущем.

— Мне жаль, Хло. — Люк выглядит подавленным; видимо, должность действительно хреновая. Хлоя пожимает плечами. — Ах, все нормально. Все для вас, детки. — Она протягивает руку и снимает что-то с моего пиджака. — Волосы, — говорит она, пожимая плечами. — Вы, ребята, можете прийти ко мне на ужин завтра вечером, если захотите? Это, конечно, не Нью-Йорк, но тепло, и я знаю, как жарить стейк. Что думаете?

Ужин — последнее, о чем я могу думать. Люк соглашается, оговаривая, что мы примем приглашение, когда узнаем, что с Брэндоном. По дороге из участка агент Косгроув проходит мимо нас в коридоре. Она бросает на меня едкий взгляд, и клянусь, мое дыхание превращается в лед. Мы возвращаемся в дом Люка, его сестра дома; она визжит как умалишенная, стоит нам переступить порог. Бросается на него, улыбаясь от уха до уха. У них столько много семейных черт — одинаково темные волосы и глаза, причудливый способ улыбаться. То, что они брат и сестра, сразу бросается в глаза. Несмотря на то, что она младшая сестра Люка, Эмма еще в школе училась на два класса старше меня. Она была популярная, чирлидерша, но всегда намного добрее, чем другие девочки. Она улыбается при виде меня и тянется, чтобы обнять.

— Рада встрече, Айрис, — говорит она с искренней улыбкой. — Думаю, мой брат хорошо о тебе заботится?

Я смотрю на него, притворяясь, что размышляю над ответом. Люк кажется недовольным, пока я не произношу:

— Знаешь, он хорошо обо мне позаботился. Лучше всех. — Его кривая улыбка дарит обещание позаботиться обо мне еще лучше, когда мы останемся одни, что заставляет мои щеки гореть.

Звонок от моей матери раздается в полдень, спустя три часа после того, как мы высадили ее. Люк передает мне старую трубку домашнего телефона Ридов как ядовитую змею, словно опасаясь, что моя мать укусит его, будучи на том конце провода.

— Алло? — отвечаю я.

— У них нет оснований его задерживать. — Она говорит сразу по делу. Ни тебе приветствия, ничего. — К завтрашнему дню его выпустят. У них был ордер на обыск дома, но они ничего не нашли. Я посоветовала Брэндону подать на них в суд, но этот упрямый осел даже слышать не хочет…

Я поднимаю руку вверх, как будто она может это видеть.

— Стоп, так его не упекут за решетку? У них ничего нет для этого?

В трубке слышен разочарованный мамин вздох.

— Именно это я только что и сказала, разве ты не слышала?

Мощная лавина облегчения обрушивается на меня.