Зима

Окулист проводит проверку зрения вдаль и вблизи, проверку с закрыванием одного глаза, проверку, при которой в глаза пускают струю воздуха, проверку, при которой окулист заглядывает в глаза Софии с лампочкой, а София с изумлением (и неожиданным умилением) замечает, как ветвятся ее кровеносные сосуды, и проверку, при которой нужно нажать на кнопку, когда (и если) увидишь точку, движущуюся вокруг экрана.

Потом окулист переспрашивает у Софии дату рождения.

— Надо же. Я думала, неправильно записала, — говорит окулист. — Честно говоря, ваши глаза в прекрасном состоянии. Вам даже не нужны очки для чтения.

— Я вижу, — говорит София.

— Вот именно, — говорит окулист, — и очень хорошо для человека вашей возрастной группы. Вам крупно повезло.

— Значит, это везение? — говорит София.

— Ну, представьте себе такую ситуацию, — говорит окулист. — Представьте, что я автомеханик и кто-то сдал в ремонт машину. И это машина еще 40-х годов, а я открываю капот и вижу, что двигатель почти такой же чистый, как (окулист сверяется с карточкой) в 1946 году, когда он сошел с конвейера: просто поразительно, триумф!

— Вы хотите сказать, я похожа на старый «триумф», — говорит София.

— Как новенькая, — говорит окулист (явно без понятия, что когда-то была такая машина — «триумф»[7]). — Как будто на ней почти не ездили. Не знаю, как вам это удалось.

— Вы намекаете, что я всю жизнь проходила с закрытыми глазами или в некотором смысле недобросовестно ими пользовалась? — говорит София.

— Да, ха, точно, — говорит окулист, просматривая бумаги и что-то с чем-то скрепляя. — Преступно низкий уровень пользования глазами, мне придется доложить об этом глазным властям.

Затем она видит лицо Софии.

— А, — говорит она. — Э…

— Значит, вы не увидели в моих глазах ничего такого, что бы вас обеспокоило? — говорит София.

— А вас, миссис Кливз, беспокоит что-то конкретное? — говорит окулист. — Возможно, вы чего-то недоговариваете, или, возможно, вас что-то тревожит. Потому что первопричина…

София заставляет девушку замолчать, вытаращив на нее свои прекрасно видящие глаза.

— Мне нужно знать — и это все, что мне нужно знать, я понятно выражаюсь? — говорит София. — Указал ли хоть один из ваших приборов на то, что должно вызвать у меня беспокойство в отношении моего зрения?

Окулист открывает рот, потом закрывает. Затем снова открывает.

— Нет, — говорит окулист.

— А теперь, — говорит София, — сколько я должна и кому мне заплатить?

— Абсолютно ничего, — говорит окулист. — Поскольку, учитывая, что вам уже за шестьдесят, нет…

— А, понятно, — говорит София. — Вот почему вы перепроверили дату рождения.

— Простите? — говорит окулист.

— Наверное, решили, что я солгала насчет своего возраста. Чтобы бесплатно проверить зрение в вашем сетевом магазине, — говорит София.

— Ммм… — говорит молодая окулист.

Она хмурится, опускает взгляд и вдруг кажется потерянной и трагичной посреди вульгарных сетевых рождественских украшений. Она больше ничего не говорит. Складывает распечатки, бланки и записи в папочку, которую прижимает к груди. Она жестом приглашает Софию спуститься вниз.

— Только после вас, Сэнди, — говорит София.

Белокурый «хвостик» окулиста подскакивает при ходьбе, и когда они спускаются на первый этаж, окулист прощается и исчезает в той же двери, из которой она вышла в самом начале.

Точно так же грубо, не отрывая взгляд от экрана компьютера, девушка за стойкой предлагает Софии написать в твиттере, фейсбуке или оставить отзыв на трипэдвайзоре о сегодняшнем посещении окулиста, ведь рейтинги — это так важно.

София сама открывает дверь магазина.

На улице сильный дождь, в оптике продаются зонты-трости с названием сети, и за стойкой видна подставка с несколькими такими зонтами. Но девушка смотрит на экран и упорно не желает поднимать взгляд на Софию.

София добирается до машины, промокнув насквозь. Сидит в ней на парковке под стук дождя по крыше, в довольно приятных ароматах мокрого пальто и автомобильного сиденья. С волос капает вода. Это раскрепощает. Она смотрит, как дождь превращает ветровое стекло в подвижное расплывчатое пятно. Включаются фонари, и ветровое стекло заполняется разноцветными переменчивыми бесформенными точками, как будто кто-то пульнул в него маленькими ракетами с краской: городские власти развесили по периметру парковки цветные рождественские лампочки.

Смеркается.

— Правда, красиво? — говорит София.

София впервые обращается к ней — эрозии, дистрофии, отслоению, мушке, которая пока еще довольно мала, даже нельзя разобрать, что это голова — маленькая, как муха, летающая перед глазами, крошечный спутник, и когда София обращается к ней вот так, напрямик, она напоминает шарик, по которому бьет стальной рычаг автомата для пинбола, и она отскакивает рикошетом от одного бока машины к другому.

Ее движение, примерно в четыре часа дня, в зимней темноте, в самый короткий день в году, исполнено радости.