Зима в Эдеме

– Так и должно быть, ведь мы сейчас находимся в точности на экваторе. С этим географическим термином ты, конечно же, не знакома.

– Экватором называется линия на поверхности сферы, равноудаленная от полюсов, соответствующих оси вращения. – Глядевшая на терновый барьер Энге не видела раздражения в жестах Амбаласи. – Пытаясь понять работы Угуненапсы, я обнаружила, что в основу их положены и некоторые достижения естественных наук. И я последовала ее прекрасному примеру.

– Последуй-ка лучше моему прекрасному примеру – идем дальше. Следует убедиться, что в терновой стене нет брешей. Пошли.

Пока они шли вдоль стены из плоских листьев и острых колючек, Амбаласи на ходу собирала свежие стручки с семенами и передавала их Энге. Выйдя к берегу реки, Амбаласи указала на пространство, отделявшее терновую стену от воды.

– У берега всегда так получается, – проворчала она. – Я высажу здесь семена – начнем с этих, – они укореняются в воде. Подержи.

Пожилая ученая привычно провела ногой в иле бороздки, а потом, согнувшись над ними, пыхтя и жалуясь на жару, принялась сажать семена.

Энге смотрела на реку – внизу по течению в русло впадала боковая протока. Что-то шевельнулось в воде – должно быть, большая рыба. За ней на миг из воды высунулась другая.

– Еще семян, – потребовала Амбаласи. – Острый приступ глухоты, – ехидно добавила она, обнаружив, что Энге молча глядит на реку. – В чем дело? – осведомилась она, снова не получив ответа.

– Я увидела что-то над водой, но это существо сразу исчезло, – ответила наконец Энге с жестом столь огромной важности, что и Амбаласи уставилась в ту же сторону.

– Что это было?

Энге повернулась к ученой с жестами жизни и смерти. Немного поколебавшись, она начала:

– Я подумала и вспомнила известных мне живых существ. Просто не с кем спутать. Первого я видела мельком и даже не поняла, кто это. Второй выставил голову из воды. Я видела ее. И не могла ошибиться.

– Требуются пояснения, – раздраженно сказала Амбаласи.

Наступила тишина. Энге повернулась к ней лицом, безмолвно и неподвижно посмотрела в глаза ученой и наконец заговорила:

– Я понимаю важность своих слов. Но я не ошиблась. Там в ручье я видела юных элининийл.

– Но это невозможно! Мы первые иилане в этих краях. Здесь нет самцов, некому вынашивать яйца, нету молодняка, выходящего в море... Откуда здесь взяться элининийл, которые превратятся в фарги? Это невозможно. Или...

Теперь уже Амбаласи умолкла и оцепенела, и тени мыслей пробегали по ее коже.

– Такое может быть. Мои прежние слова была вызваны видовым этноцентризмом. Раз мы, иилане, находимся на самом верху экологической пирамиды, легко без лишних раздумий предположить, что мы здесь одни, как это только что сделала я. Единственные и неповторимые. Понимаешь ли ты, о чем я веду речь?

– Нет. Заявляю об отсутствии специальных познаний.

– Понятно. Я объясню. Далекий Энтобан принадлежит нам, и города наши занимают на нем все обитаемое пространство – от океана до океана. Но теперь мы пришли в другой мир, где обитают иные формы жизни. Нет причин считать, что наш вид живет лишь в Энтобане. Возможно, здесь обитают местные иилане.

– Значит, я действительно видела элининийл?

– Вполне вероятно. А теперь надо убедиться в этом. Если ты не ошиблась, это событие будет самым значительным, с тех пор как треснуло яйцо времен. Пошли.

Спустившись к реке, Амбаласи со всем пылом исследовательской лихорадки плюхнулась в воду. Энге последовала ее примеру не без боязни – в этих мутных водах могла таиться любая опасность. Течение быстро несло их вперед, и Амбаласи свернула в протоку. Здесь вода доходила ей до груди, и она обнаружила, что идти легче, чем плыть.

Энге поторопилась обогнать пожилую ученую, чтобы защитить ее от возможных опасностей. Над водой свисали длинные ветви, во влажном и жарком воздухе вились кусачие насекомые. В воде было прохладно, и, когда протока расширилась, они нырнули под воду, чтобы избавиться от мошкары. Вынырнув на поверхность, они огляделись, поднялись на ноги и направились к берегу, не имея возможности обратиться к сложным понятиям, пока под ногами не оказалась травянистая почва.

– Мы на другом островке – от нашего его отделяет эта протока. Теплая вода, ровная температура. Мелководье не дает проникнуть сюда крупным хищникам. Если, – я подчеркиваю, – если здесь живут иилане, лучшего места для родильных пляжей просто не придумаешь. Надежно отгороженное от речного глубоководья место, много рыбы, чтобы молодняк не голодал. А когда вырастут и станут элининийл – легко выбраться в реку и в море.

– А вот и тропа, – сказала Энге, указывая на землю.

– Это может быть и звериная тропа. Пойдем по ней. Энге шла первой, уже сожалея о безрассудном походе. Они ведь были без оружия, а кто только не мог прятаться в джунглях.