Зима в Эдеме

– Ты спрашиваешь, была ли учительница наша Угуненапса первой во всем или же пришлось и ей черпать из знаний прежних мыслительниц? – Ученица ответила жестом согласия и благодарности. – Если ты обратишься к трудам Угуненапсы, то найдешь ответ на свой вопрос. Она искала знаний у всех мыслительниц-иилане", размышлявших над вопросами жизни и смерти, но так и не нашла ответа, даже намека на возможный выход из положения. Тогда она стала искать объяснение этому, потому что по смирению своему полагала, что не может быть одарена неведомыми прежде познаниями, и пришла к известному выводу. Она спросила себя: что живет, а что умирает? Одна иилане" может умереть, но город будет жить вечно. И как раз тогда умер первый город иилане". Она пыталась узнать, не было ли уже таких случаев, но сведений не было. Город умер от холода. Тогда она попыталась посмотреть на вопрос с другой стороны. Если город может жить и не умирать, почему иилане" обязательно должны умереть? Ведь и город умер, как умирают иилане". В смирении своем она не могла догадаться, что город умер для того, чтобы она обрела эту мудрость. Но с благодарностью поняла, что обретает жизнь в смерти…

– Внимание, важная информация.

Слушательницы с тревогой забормотали и зашевелились – Амбаласи загородила собой Энге и не дала ей договорить. Но Энге не обратила внимания на нелюбезный поступок.

– Чем мы можем быть полезны Амбаласи, которая спасла нас всех? – громко спросила она, давая всем понять, что ученой следует выказывать высшее почтение.

– Я терпеливо ждала, пока вы закончите, но поняла, что этот разговор бесконечен. Поэтому – перерыв. Есть работа, с которой необходимо справиться до темноты. Мне нужны крепкие пальцы.

– Просят помощи, нужно помочь. – Энге окинула взглядом свою аудиторию. – Кто из вас первой поспешит помочь Амбаласи?

Но, хотя Энге просила помочь, сестры не разделяли ее энтузиазма. Им совсем не понравилась бесцеремонность ученой и не хотелось от философии обращаться к тяжелому труду.

Никто не пошевелился, а одна ученица жестом изобразила важность-учения. Энге смутилась, но не разгневалась.

– Значит, я плохая учительница, – сказала она. – Угуненапса учила нас, что все формы жизни равны, что среди иилане" все равны и просьбу о помощи следует понимать как просьбу ради жизни. – Обернувшись к Амбаласи, она смиренно склонилась перед ней. – Я первая поспешу тебе на помощь.

Тут и ученицы, позабыв недавнее недовольство, с готовностью бросились вперед, выражая понимание и сочувствие.

– Без наставлений Энге вы будете глупы, как фарги, – сказала неисправимая Амбаласи. – Мне необходимы пятеро, чтобы носить и помогать в посадке.

Она критически оглядела сестер, по большей части хрупких, выбрала тех, кто выглядел покрепче, и вместе с помощницей отослала за необходимым.

– Прости их, – произнесла Энге. – В стремлении к познаниям они позабыли об обязательных дневных трудах.

– Все вы тратите время попусту. Отойдем, нужно кое-что обсудить.

– Испытываю удовольствие, повинуясь твоему желанию.

– Наверное, ты искренне говорила. Но только ты, Энге, только ты одна. Мне еще не приходилось иметь дело с созданиями, столь же не склонными повиноваться, как твои Дочери Лени.

Энге знаками выразила понимание и извинения.

– Тому есть причина, как и у всего на свете: удовольствие от пребывания вместе, от возможности беспрепятственно говорить о вере. Трудно противиться этому чувству. К тому же трудно отвлечься от возвышенных мыслей ради тяжелой работы.

– Возможно. Но ведь ее следует выполнять. Кто не работает, тот не ест. Приведи им этот аргумент. Разве Угуненапса не говорила об этом?

– Никогда.

– Очень жаль. Это было бы лучше для нас. Теперь встань здесь и посмотри туда. Видишь тот мыс?

– Плохо, – ответила Энге, вглядываясь в даль над мутными водами.

Плоский остров невысоко выступал над водой, как и другие островки вокруг. С жестом недовольства Амбаласи указала на плавник урукето невдалеке.

– Сверху будет лучше видно.

На берегу, конечно, не было никакого причала, но, приманивая свежей рыбой, урукето заставили прорыть глубокую борозду в иле. Теперь он отдыхал, а в приоткрытый клюв бросали еду. Энге и Амбаласи осторожно ступили на скользкую, покрытую илом шкуру. Круглый, окруженный костистым ободком глаз урукето покосился на них, другой реакции не последовало. Цепляясь когтями рук и ног за грубую кожу, они полезли наверх. Энге не торопилась, чтобы не обгонять немолодую ученую.

– Временами мне становится жалко, что я оставила Йибейск, – пропыхтела Амбаласи, – но знания превыше всего. Мы с тобой это знаем, но твоим последовательницам разума не хватает.

Уважая возраст и мудрость Амбаласи, Энге молча ответила жестом согласия. К тому же она уже поняла, что следует во всем соглашаться с ученой, чтобы не дошло до перепалки. Пропыхтев еще, Амбаласи с неудовольствием огляделась и наконец заговорила:

– Смотри-ка, видишь, там, на полуострове, зеленое пятно.

Отсюда был хорошо виден узкий перешеек – место будущего города. Растительность там пожелтела и погибла, только зеленая полоса виднелась вдалеке.