Зима в раю

Я кивнул и молча ждал, что будет дальше. Старая Мария достала из рукава маленький носовой платок, аккуратно высморкалась, затем тщательно и с одобрением осмотрела содержимое платка, после чего заткнула его обратно под рукав.

– Раньше я сморкалась с помощью большого пальца – тогда я была совсем молодой и меня еще не научили вести себя, как полагается леди, – призналась она. – Но мне всегда казалось, что сморкаться пальцем чище. Лучше на земле, чем в рукаве, нет?

Пятизубая ухмылка появилась снова, и было очевидно, что Мария счастлива оттого, что нашла благодарную аудиторию, перед которой можно развить тему «былых дней». На некоторое время старая женщина погрузилась в воспоминания.

И снова я счел, что настал удобный момент для очередной попытки повернуть разговор ближе к тракторам и местам, где они продаются.

– Э… простите, сеньора Бауса, но…

– Нет, нет, нет! – Она опять замахала пальцем у меня перед носом. – Ох, молодежь-молодежь! Вечно вы торопитесь. Я все объясню, проявите хоть немного терпения.

Мария с трудом поднялась на ноги и осторожно пролезла в пролом в стене, яростно отвергая все мои вежливые предложения помочь ей перебраться по каменным обломкам. Постучав рукояткой мотыги по куску старого металлического желоба, который тянулся от колодца к большой каменной емкости у стены, она продолжила:

– Потом, когда сосуды поднимались на верх колеса, вода, зачерпнутая ими из колодца, выливалась в этот желоб – только раньше он вроде бы был сделан из дерева и плитки – и стекала в ту cisterna

[178], вон там, где и хранилась до тех пор, пока не понадобится. Как вы понимаете, за один раз из колодца можно взять только определенное количество воды, а потом нужно ждать, пока уровень не поднимется снова.

– А как насчет…

– И затем, когда наступало время поливать сад, брали ослика с плугом и выкапывали борозды вдоль каждого ряда деревьев в каждом поле, и все борозды соединялись таким образом, что когда вынимали затычку из дна cisterna, вода направлялась по очереди ко всем деревьям на ферме.

– И все это с помощью осла, – заметил я, удостоверившись, что Мария закончила.

– S'i, и эти старые водяные колеса, которые вращал осел, назывались norias, или sinias; говорят, что их привезли нам арабы в древние времена. S'i, полезное животное ослик. Гораздо лучше для фермы, чем трактор, знаете ли. – Сеньора Бауса бочком придвинулась ко мне и потянула меня за рукав. – Вы когда-нибудь слышали о том, чтобы дизельное топливо помогало дереву расти? Ясное дело, нет. Bueno

[179], вы только взгляните на это дерево mandarina у колодца. Это ли не самое здоровое растение на вашей ферме? Конечно да! – Она подвела меня к дереву. – А знаете ли вы, почему оно самое здоровое на всей ферме? Нет, конечно же нет. Так я вам могу сказать, se~nor : это потому, что к нему привязывали осла, чтобы он тут отдыхал и ел в те дни, когда работал у колодца. Comprende?

– Нет, я… боюсь, я не уследил за вашей мыслью…

Старая Мария смерила меня с головы до ног взглядом и разочарованно покачала головой.

– Hombre, осел стоял под деревом, ел свою еду и пил воду. Comprende? Что после этого должно было случиться?

Madre de Dios! Что вошло с одного конца, должно выйти с другого, разве нет?

– А, точно! Теперь я понял, о чем вы говорите. – Я глупо захихикал. – Осел… э-э… он…

– S'i, claro! Прямо здесь, под этим деревом – aqu'i mismo! – Мария стукнула мотыгой о землю, словно вбивая мысль в мой малоподвижный extranjero[180] мозг. Затем, обхватив рукой один из пухлых оранжевых плодов и внимательно его изучив, добавила: – Да, старый Пако всегда говорил, что причина здоровья дерева кроется именно в этом, но теперь я не так уверена в его словах.

– Почему?

Она приподняла свои покатые плечи и блеснула пятью зубами в хитрой усмешке.

– Ну, если только тот осел не был волшебным, se~nor

, потому что это дерево все такое же здоровое, каким было раньше, а с тех пор, как под него в последний раз наложили кучу, прошло уже лет двадцать. – Ее хрипловатый смех разнесся по всему саду.

– Hola! Надеюсь, мама не заболтала вас, se~nor?

Я взглянул туда, откуда послышался новый голос, и увидел высокого и полного пожилого мужчину, который стоял по другую сторону забора в лимонной роще сеньоры Бауса. Шапка седых курчавых волос венчала его жизнерадостное и добродушное лицо, а на самом кончике носа висели и чудесным образом не спадали очки в замечательной роговой оправе.

– А, Жауме, вот и ты! – воскликнула Мария. – Между прочим, ты опять оставил сорняки в поле! Давно пора продать этот твой трактор и купить хорошего burro[181].

– S'i, s'i, как скажете, мама, – ухмыльнулся он и опять повернулся ко мне. – Qu'e tal, se~nor?[182] Я Жауме. И прошу вас, не верьте всему, что говорит моя теща, эта старая плутовка.

Мария забормотала что-то на местном диалекте, и я был рад тому, что не понял ни слова из ее гневной тирады.