Зима в раю

– Тогда, возможно, и я мог бы делать так же? – спросил я с надеждой.

– Posiblemente, se~nor[191], но я так не думаю. Местные производители апельсинов уже обеспечили фруктами все лучшие розничные точки. Вы можете поспрашивать в colmada, конечно, но… – Он печально покачал головой.

– Но я же не могу просто оставить апельсины висеть на деревьях. Я должен их так или иначе продать. Наверняка здесь есть оптовики, готовые дать мне за них хотя бы небольшую цену. Какую угодно.

Я начинал поддаваться сложному чувству – смеси беспомощности, неприкаянности и некомпетентности. Кой черт дернул меня взяться за дело, в котором я ничего не понимаю, к тому же в чужой стране, на языке которой я едва мог объясниться? Ведь дома-то я ни за что не ввязался бы в выращивание фруктов, нет уж, увольте!

Жауме добродушно рассмеялся и ласково потрепал меня по руке.

– Не надо так переживать, se~nor. Usted tranquilo. На Майорке все возможно.

Хорошо ему говорить, подумал я. Этот человек мог позволить себе добродушно посмеиваться над моими проблемами. Он родился в этой стране, и жизнь его давно налажена. И старый шутник был богат. А я находился в полутора тысячах миль от родины, я погрузил все свое семейство на эту майорканскую фруктовую тележку, и колеса тут же стали отваливаться.

Жауме принялся насвистывать веселую песенку. Он достал из кармана рубашки старый конверт и огрызок карандаша и что-то нацарапал.

– Держите, se~nor. Да, возьмите. Это имя торговца фруктами на побережье в Пагуэре. У него небольшая контора в гараже позади бара «Эль-Пиано». Когда у меня остаются лишние лимоны, я везу их к нему. Он очень справедливый человек, muy razonable[192]. И даст вам приемлемую цену, уверен в этом… э-э… если только вы не найдете более выгодную у другого оптовика.

«Se~nor Jeronimo – Frutas Frescas»[193] – было написано на конверте. Я как будто нашел пять фунтов на центральной улице Глазго в субботу. Похоже, чудо свершилось – я спасен! Я пожал руку Жауме и рассыпался в пространных благодарностях. Чем я могу отплатить ему за свой первый прорыв в бизнесе на Майорке? Он замечательный сосед и настоящий джентльмен… – un… un caballero

.

Но моим восторгам не суждено было длиться долго.

– К сожалению, se~nor, некоторые ваши деревья больны, – с горестным видом сказал Жауме, вглядываясь через толстые стекла очков в пожухшие листья и угнетенные плоды на одном из деревьев. – Смотрите… этот черный сажистый налет на апельсинах.

– Вот-вот, я его тоже заметил. Это нехороший признак, да?

Я с тревогой наблюдал за тем, как Жауме, продолжая насвистывать, проводит более пристальный осмотр пораженного плода.

– Жучок, un par'asito, я думаю. М-м-м, но точно сказать не могу. Вам нужно посоветоваться с экспертом, se~nor. – Жауме подвинул очки с конца носа вверх. – Пепе Суау – вот кто вам нужен. Он занимается нашими деревьями – опрыскивает их, обрезает, делает все, что необходимо. Настоящий maestro de los 'arboles[194]. Лучший на Майорке.

Ну вот, хоть что-то проясняется. Наконец-то я напал на след одного эксперта.

– И где я могу найти его, этого Пепе Су-как-его-там? – спросил я с нетерпением в голосе.

– Пепе Суау? О, вам не нужно его искать. Он будет здесь весной, как обычно, – на нашей ферме, como siempre[195]. – Жауме издал утешительный смешок, очень похожий на кудахтанье курицы. – Usted tranquilo, se~nor. Не надо переживать. Это Майорка. Todo va bien[196]. Все получится… со временем. Надо просто подождать.

Похоже, мне предстоит еще основательно попрактиковаться в релаксации, прежде чем я полностью освою правильный подход к жизни и сопутствующим ей проблемам. Надо сильно постараться не торопиться. «Siempre рaciencia», «терпение всегда» – вот какой нужен мне девиз, если я хочу влиться в образ жизни и темп сельской Испании. Передо мной лежит долгий путь очищения от нелепостей англосаксонской рабочей этики. Hombre

, мы работаем, чтобы жить, а не наоборот – такова была местная точка зрения, и кто я такой, чтобы спорить?

Жауме передвинулся к жалкого вида деревцу без листвы и с некрасивыми наплывами камеди, вытекающей из коры. Он несильно толкнул ствол, и отвалилась большая ветка.

– Похоже, что эта старая слива умерла, Жауме? – спросил я настороженно. Моя северная привычка напрягаться тут же вернулась в полную силу.

– Casi casi[197]. Почти, но может быть, еще не совсем. Как вы знаете, я не эксперт. Но никогда не впадайте в отчаяние – если спасти дерево возможно, Пепе Суау спасет его. Да, кстати, это не слива, а абрикос, se~nor. Слива у вас вон там, – улыбнулся он, показывая на столь же несчастное растение. – А вот ваши kakis чувствуют себя совсем неплохо.

– Мои kakis? – переспросил я в полном недоумении.

– Кажется, вы называете этот фрукт «хурма», – рассмеялся Жауме.

Однако и это слово мне ничего не сказало.