Зимняя жена

Зачерпнув пальцами еще немного мази, Курх потянулся к вороту моей рубахи. Аккуратно распустил шнуровку на горловине и скользнул ладонью по шее и ключицам, полностью открытым для его ловких прикосновений. Я охнула, когда его пальцы, словно бы невзначай, коснулись груди. Довольный моей реакцией, муж позволил себе еще одно случайное прикосновение. И еще. И еще.

— Курх, — взмолилась я, не до конца понимая, о чем прошу: чтобы он прекратил эту сладкую пытку или чтоб не останавливался.

Курх взял меня за плечи и опрокинул на кровать.

Не отнимая рук, он завис надо мной, разглядывая меня, покрасневшую, полураздетую, кусающую губы, чтобы сдержать полустон-полувздох. На мгновение в потемневших глазах Курха промелькнуло что-то такое, что мне показалось: сейчас он наклонится ко мне и поцелует, непривычно жарко, требовательно, стянет и без того бесстыдно задранное платье и войдёт в меня единым движением, заставляя выгнуться ему навстречу. И я подчинюсь этому, потому что тело словно в огне, и не согревающая мазь, а руки и взгляды Курха тому причиной.

Курх сглотнул.

А затем укрыл меня тёплой шкурой, подоткнув края.

— Засыпай, — чуть хрипло сказал он.

Как будто после всего, что только что промелькнуло между нами, это было возможно.

*

Стараниями Курха здоровье возвращалось ко мне быстро. Уже через несколько дней удалось уговорить мужа поставить на крыльцо широкую лавку, и я сидела за рукоделием, с ногами завернувшись в тёплые шкуры, пока Курх работал во дворе или вытачивал балясины взамен сломанных Аки. Давнее, полузабытое воспоминание о том, как я в первый раз видела духа за работой, вновь всколыхнулось во мне. Его забота, его шутки, прохладная ладонь на лбу, перенимающая тепло моего тела — все это было так искренне и человечно, словно не было холодности и отчуждения прошлых лун. Сейчас решительно невозможно было представить, что этого человека Аки называл Ледышкой. Я терпела вспышки головной боли, жара и слабости, пила целебные настойки и кислый ягодный отвар, безропотно слушалась всех указаний мужа — и была счастлива.

Не только дух Зимы, но и сама Зима, казалось, смягчила свой ледяной нрав. Снег приятно похрустывал под ногами, влажный и липкий, а щеки на воздухе чаще обжигало солнце, а не студёный ветер. Разгоряченный физической работой, Курх иногда и вовсе скидывал рубаху, и на его широкой спине поблескивали в ярком свете капельки солнца.

И, стыдно признаться, я ждала и желала нашей близости. В те мгновения, когда он лежал рядом, унимая мой жар, а прохладные пальцы бездумно поглаживали кожу, заводили за ухо выбившиеся из кос пряди, я чувствовала необъяснимое волнение.

— Курх, — я смущенно повернула к нему голову. — Как думаешь, может быть,

мы…

Он приподнялся на локте, заглядывая мне в глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

Я заверила его, что полностью здорова и очень даже готова вернуться к своим… обязанностям.

Курх едва заметно улыбнулся, провел пальцами по моей щеке.

— Странно, а на ощупь горячая, — произнёс он задумчиво, но по хитринке в глазах было ясно, что он понимает причину этого жара. Я несмело улыбнулась в ответ, сердце билось как сумасшедшее.

Нырнув под теплую шкуру, Курх потянул вверх подол моей рубашки. Я не дала ему привычно остановиться у пояса, извернулась и высвободилась из одежды. Мы уже лежали в этой постели, полностью обнаженные, так чего же стесняться.

Курх усмехнулся, отбросил в сторону мою рубаху и разделся сам. Замер надо мной, и взгляд его был насмешливо приглашающий, словно он ждал, что же дальше будет делать его неожиданно смелая Зимняя жена. И тогда я медленно, глядя ему в глаза, потянулась рукой к его щеке. И он не отдернулся, не перехватил моё запястье.

— Ты тёплый, — пораженно выдохнула я, гладя колючую щетину. Он едва заметно улыбнулся.

— Должно быть, да.

Моя рука скользнула к его волосам. И, повинуясь зову гулко стучащего в ушах сердца, я притянула его за затылок к себе — и поцеловала.

Губы Курха были мягкими, дыхание обжигало. Я подалась вперёд, не отрываясь от него. Не знала, что нужно делать, но не хотелось останавливаться.

Курх перехватил инициативу, прижал к кровати, навалился сверху. Приятная тяжесть.

Я чувствовала твердость его естества, как легко проскользнул он в моё тело, как обнял, прижимая к себе. Он двигался, и я, верно, тоже. И он был тёплый, жаркий, горячий, внутри и снаружи. Я и не знала, каким прекрасным может быть живое тепло.

Он излился в меня с полувздохом-полувсхлипом, и я сама тяжело дышала от необъяснимого жара внизу живота. Я была переполнена до краев и счастлива — да, наверное, полностью и абсолютно счастлива.

Курх приподнялся было, собираясь встать, но увидел белый силуэт Кута, свернувшегося на скамье. Вопросительно глянул на меня, но вряд ли нам в этот момент нужны были слова.

И он остался.

*

Меня разбудил перезвон, доносящийся с улицы. Я выскользнула из постели, метнувшись к двери, и обомлела: с крыш нашего дома и двора свисали прозрачные ледяные наросты, а с острого кончика капала, капала, капала вода. Дзынь-дзынь по скатам, ведрам, лужицам.