Зимняя жена

Курх привлек меня к себе. Его руки грели даже через толстую дубленую шкуру. Я прижалась к теплому плечу, наслаждаясь моментом близости.

— Сирим, я много думал о том, что произошло между нами, — голос Курха звучал спокойно и словно немного отстраненно. — Скажи, что подтолкнуло тебя к этому? Почему ты так торопишься вновь разделить со мной постель? Ты действительно этого хочешь?

Я замерла. К такому повороту в нашей беседе я точно не была готова. Я ждала всего, чего угодно, даже упреков и осуждения, но вопрос Курха поставил меня в тупик.

— Я…

А что я, действительно? Слишком близко к сердцу приняла намеки хитрой волчицы? Ощутила полузабытое уже желание плоти? Или было что-то еще, что-то, в чем я не до конца признавалась и самой себе?

Почувствовав мое замешательство, Курх продолжил, так же мягко и успокаивающе:

— Есть кое-что, что я хотел бы сказать тебе, девочка моя. Если ты думаешь, что ублажать мужа — долг хорошей жены, то знай, я вовсе не хочу, чтобы ты принуждала себя к этому. Если тебе кажется, что соитие необходимо для процветания серединного мира, то, — Курх усмехнулся, — поверь, наш мир переживет без этого еще не одну луну. Пока что внизу все спокойно — не изобильно, но достаточно хорошо, чтобы мы могли позволить себе отдых. Я не хочу, чтобы ты шла ко мне по чьей-то указке, Сирим.

Я хотела возразить, что тогда мое собственное желание толкнуло меня в его объятия, но слишком явственно помнила чувство неловкости и неуверенности. Сейчас я уже не смогла бы твердо сказать, что в тот момент действительно хотела близости.

Курх смотрел на меня с легкой улыбкой.

Я помолчала, подбирая слова.

— Мне кажется… я хочу нашей близости. Действительно хочу. Но, возможно ты прав, и не стоит спешить. В тот раз точно не стоило, — я вновь вспомнила ехидную морду Айни, но не решилась признаться в ее невольном участии. Вряд ли Курху понравится, что мы с волчицей обсуждали столь личные темы, да и свободные нравы волчьей Стаи не были ему по душе.

— Я рад, что ты понимаешь меня. Просто я слишком хорошо знаю, насколько вы, люди, хрупкие создания. И я не хочу рисковать тобой. Но, — глаза Курха лукаво блеснули, — можешь не сомневаться, я разделяю твое желание.

Внезапно он наклонился, заключил мое лицо в ладони и поцеловал — крепко, долго. Это был настоящий поцелуй, вовсе не похожий на те легкие касания, которые чувствовала в полусне, засыпая, усталая, в его объятиях.

Меня бросило в жар. Колени подкосились, и я вцепилась в рубаху Курха, чтобы удержаться.

Из приоткрытой двери я услышала плач проснувшейся Литы. Так невовремя!

Курх с видимым сожалением отстранился.

— Иди, — шепнул он мне на ухо. А потом добавил, и по голосу я готова была поклясться, что муж улыбается, хитро и заговорщически, — Когда представится шанс, я сделаю для тебя кое-что, что тебе точно должно понравиться.

*

Окутанный ароматами душистых трав, Курх влетел в дом могучим черным вихрем. Присел рядом со мной, обнимая, и аккуратно забрал из рук незаконченную рубашку, которую я шила для Литы. Девочка спала, а рядом с колыбелькой свернулась клубочком Айни.

— Пойдем, — тихо сказал Курх, наклонившись к самому уху. Его теплое дыхание шевельнуло волоски на моей шее, и по телу пробежала приятная дрожь. — Помнится, я обещал тебя удивить.

Я невольно обернулась на Литу. Сейчас она лежала спокойно и тихо, но кто знает… Словно почувствовав мой взгляд, волчица, не открывая глаз, потерлась спиной о колыбель, чуть покачивая ее. Иди, мол, с маленькой птичкой ничего не случится.

Курх привлек меня к себе, закутывая в плащ, и мы вышли из дома в ночную прохладу.

Баня, чьи окна в темноте призывно светились теплым живым светом, оказалась натоплена — в меру, не едва-едва, только чтобы согреть достаточно воды для домашних нужд, но и без ломящего кости жара. Посередине, окруженная десятком свечей, стояла большая бадья, и от нее поднимался, обволакивая все вокруг, ароматный пар.

Немного растерянная, я замерла у порога. Курх, стоявший за спиной, обхватил меня за плечи.

— Ты хорошо заботишься обо мне и нашей дочери. Позволь сделать что- нибудь и для тебя тоже.

Я не сопротивлялась, когда он освободил меня от рубашек и, полностью обнаженную, подвел к краю бадьи. Курх, верно, был готов подхватить меня на руки и опустить в воду, но я вцепилась в деревянные борта, крепко, до побелевших костяшек. Все происходящее казалось чем-то совершенно нереальным, выбивающим из привычной колеи, привычных устоев мира.

Суровые северные воины, охотники, рыбаки любили и ценили своих жен. Но никогда я не слышала ни о чем подобном, не могла даже помыслить.

— Что-то не так? — немного напряженно спросил Курх. — Ты… не хочешь?

Я повернулась к нему, лицо горело от смущения.

— Хочу, — запинаясь, проговорила я. — Но только если ты тоже… если мы вместе…

Окончательно сбившись, я вновь перевела взгляд на бадью. Курх за спиной коротко усмехнулся.

— Ох, девочка моя.

Я различила шорох поспешно снимаемой одежды. Мгновение спустя я оказалась прижата к горячему и сильному телу Курха. Он без особых усилий поднял меня и усадил в бадью, а затем сам сел сзади.