Зимняя жертва

Когда прошла горячка боя, начали все сильнее болеть раны, которых саарсан в ущелье почти не заметил. Рана в бедре отдавалась при каждом шаге, хотя стрелу из нее он выдернул еще внизу. А в плече стрела так и торчала, покачиваясь, пока Ширам не обломил ее, зарычав от боли.

Стылая каменистая пустошь, исчерченная бессчетными ледяными ручьями, шла все круче вверх. Вначале снег едва припорошил камни, потом сменился жестким, слежавшимся настом, какой не тает и летом. Облака клубились вокруг, будто пар над кипящим молоком. Аюне порой казалось, что она вот-вот услышит в тумане позвякивание колокольчиков пасущихся овец, да вот только никакие овцы не стали бы забираться так высоко.

Царевне было совершенно непонятно, по каким приметам Ширам находит тропу, но возникающие время от времени в тумане каменные вешки, торчащие из снега, указывали, что они все еще на верном пути.

Охотничьи пустоши остались внизу. Теперь устрашающая седловина, затянутая густым облаком, нависала прямо над головой. Вдобавок в воздухе начали кружиться снежинки. Аюна поглубже нахлобучила на голову куколь мехового плаща.

– Ширам, снег пошел! Мы точно не заблудимся?

– Не должны. – Ширам поглядел наверх. До брюха тучи, казалось, можно дотронуться вытянутой рукой. – Снег – не страшно, лишь бы не метель…

Над самым склоном вдруг змеей пронеслась поземка. Раздался глухой треск, и большой кусок наста вперемешку с мелкими булыжниками вдруг пополз вниз прямо из-под ног коня царевны. Ее буланый конек испуганно заржал, шарахнулся в сторону. Не ожидавшая такого царевна вылетела из седла и свалилась в снег. А конь умчался вниз и вскоре исчез в снегопаде.

Ширам натянул поводья, спрыгнул на землю, кинулся к царевне, подхватил ее и оттащил с опасного места. Аюна, в снегу с ног до головы, вцепилась в Ширама, словно он спас ее, утопающую, из реки. Холод проникал ей в рукава и за ворот, но она сидела неподвижно, глядя, как уползает вниз кусок склона. «Мы только что там были! – стучало у нее в мыслях. – Мы могли тоже…»

– Ты цела? – вырвал ее из оцепенения голос саарсана.

– Да…

– Тогда идем дальше. Нечего тут рассиживать. Похоже, скоро начнется метель. Прежде снегопада надо добраться до убежища.

Он помог Аюне взобраться на своего коня и, прихрамывая, повел его в поводу наверх, прямо в снежную круговерть.

– Я помню дорогу, – беззвучно шептал он то ли царевне, то ли себе. – Мы пройдем…

Прозрачное кружево летящих снежинок превращалось в колышущуюся белую завесу. Вскоре Аюне начало казаться, что на свете нет ничего, кроме снега. Воздух был сухим и холодным. Каждый вздох давался с трудом. Голову царевны будто стянули железным обручем. В ушах у девушки зазвучали странные, нездешние голоса. Она то и дело оглядывалась, думая, что ее кто-то окликает из снегопада, но никого не видела. Потом она смотрела на черную голову Ширама, который мерно шагал, ведя лошадь вперед, и голоса отступали. Но от тревожных мыслей избавиться было куда сложнее.

«Куда мы идем? Может, мы давно заблудились?! Может, мы идем в обратную сторону и сейчас попадем прямо в руки Аршага!»

Впрочем, теперь Аюне даже казалось, что это было бы не так плохо по сравнению с тем, что творилось вокруг. В лесном ущелье в них летели стрелы – а здесь убийцами стали сами горы, снег, мороз и ветер.

В какой-то миг царевна ощутила, что ей нечем дышать. Она глотала воздух, как вытащенная из воды рыба, и все равно задыхалась. Снег теперь летел то сбоку, то снизу; она не понимала, едет ли она, летит или давно уже умерла. Потом вдруг Аюна осознала, что лежит в снегу, хотя думала, что едет верхом. Конь куда-то пропал; Ширам пытался поднять ее, а она лишь улыбалась ему под вой пурги, проваливаясь в сон…

– Осталось недалеко, вставай, царевна! Надо выйти к охотничьей хижине на перевале, и мы спасены…

– Я иду, – закрывая глаза, отвечала Аюна.

Ей казалось, что ее тело стало легким как перышко, что она летит вместе со снежинками…

Жесткая рука Ширама вытащила ее из этого сладкого забытья, резко встряхнула. Аюна нехотя открыла глаза… и увиденное мгновенно вернуло ее в явь. А может, и в ночной кошмар.

Что делает саарсан?! Конь, который принес их в эти гиблые места, неподвижно лежал на боку с разрезанным горлом. Под головой его уже натекла лужа крови, над раной склонил голову Ширам. Зачем он прижимает лицо к конской шее? Ширам поднял голову, повернулся, и Аюна вскрикнула от ужаса – лицо и руки саарсана были испачканы в крови.

– Иди сюда, царевна, – сказал Ширам, утирая кровь, стекающую по подбородку. – Надо напиться конской крови, иначе мы умрем здесь. Это наша единственная надежда добраться до убежища.

– Нет! Я не буду!

Саарсан схватил царевну за шиворот, поднял и ткнул лицом в еще горячую конскую шею:

– Пей! Не заставляй меня думать, что я убил его напрасно!

Бешеная ярость в его голосе заставила послушаться. Аюна приникла к ране и принялась глотать горячую соленую кровь. Ей казалось, что ее вот-вот стошнит. Но как ни удивительно, вместо этого Аюна вдруг ощутила небывалый прилив сил. Она вскочила на ноги:

– Идем!