Зимние убийцы

— Ба, кого я ви… Да ты весь в крови! Что у тебя приключилось, Эд? И кто эта женщина?

Говорившего звали Сержио Канальо; он был моим соплеменником, а ещё — племянником и правой рукой дона Маскарпоне. Но я почти не обратил на него внимания: мой взгляд был прикован ко второму. Юный фрог — в последнюю нашу встречу он выглядел мальчишкой-оборванцем; теперь же его было не узнать. Лишь глаза остались прежними: слегка настороженный и очень внимательный взгляд…

— Кваки, спаси её. Она ранена, — я хотел добавить «смертельно», но язык не повернулся выговорить это.

Юноша мотнул головой, приглашая следовать за ним, и скрылся в воротах. Я шагнул следом. Сержио тут же вывалил на меня кучу вопросов, но я промолчал. Его слова ничего не значили. Значение будет иметь лишь сказанное Кваки. Мы прошли длинным, гулким, едва освещенным коридором. Редкие лампы горели бледным зеленовато-голубым пламенем. Такой огонь получается, если в светильное масло добавить щепоть пыльцы мау-курру, «дерева мертвецов». «Тихая гавань» была кладбищем, хоть и не совсем обычным; а традиции в подобных местах блюдутся свято. Возле дверей Кваки остановился и требовательно протянул руки. Я хотел было нести Эльзу сам, но он отрицательно покачал головой, коротко бросил «жди здесь» — и исчез в темном проёме.

Я подчинился. Этот юноша, пожалуй, мог считаться моим другом — хотя связывающие нас отношения были куда более странными, чем обычно подразумевается под словом «дружба». Кваки — колдун, причем весьма искусный, несмотря на молодость; а в нашем мире это весьма уважаемая профессия. Колдунам подвластны такие силы, которые даже завзятый материалист затруднится определить иначе, как сверхъестественные. В своё время Кваки вытащил меня с того света, в самом буквальном смысле… И теперь он был единственной моей надеждой.

Я ждал, привалившись к стене и слепо глядя в пространство. Сержио, наконец, прекратил расспросы — лишь хмурился, покусывая смоляной ус и тревожно меня разглядывая. Казалось, прошла целая вечность.

— Её уже не спасти, — голос Кваки прозвучал беспощадно громко. — Иди, попрощайся, Эдуар. У вас есть несколько минут — это всё, что в моих силах…

— Нет, — прошептал я. — Только не это. Она — свет моей жизни. Я сделаю всё, что ты скажешь. Отдам всё, что у меня есть. Буду работать на вас остаток своей жизни. Только помоги… — В ушах моих звенели колокола, стены плыли, колени сделались ватными.

— Не могу, Эд. Она… — Он запнулся. — Она уже мертва. Осталось две или три минуты, не больше. Не теряй их даром.

— Оставь её здесь, со мной. Умоляю!

— Ты сам не понимаешь, о чем просишь, — нахмурился он.

— Эд, amico… Только фроги могут жить после смерти! — мягко сказал Сержио. — Если это можно назвать жизнью…

Должно быть, в тот момент я сошел с ума от горя. Я не соображал, о чем в действительности прошу его. Я схватил Кваки за руки и не отпускал, раз за разом повторяя одно и то же… Наконец, ему удалось высвободиться.

— Хорошо, Эдуар. Я… Я мог бы солгать, сказав, что такое возможно лишь с кем-то из моей расы, но это не так. Только… Ты потом будешь горько жалеть об этом.

— Умоляю… — в который раз прошептал я. Он крепко сжал губы, резко повернулся и шагнул в темноту.

— Такие вещи не бывают бесплатными, Эд, — вкрадчиво сказал Сержио. — Даже кредит для нас — непозволительная роскошь. Зомбификация — сложная и очень дорогая процедура. «Тихая гавань» разорится, если мы станем делать это в рассрочку.

— Я отдам… Отдам всё.

Он назвал сумму. Это действительно были большие деньги — практически всё, что я имел, и даже чуть больше. Сержио — парень деловой и мафиози до мозга костей, но думаю, им в тот момент двигала не столько корысть, сколько сострадание. Как ни странно, но мы, люди — существа на редкость прагматичные. Быть может, он рассчитывал, что это хоть немного приведет меня в чувство. Но, как уже было сказано — я в тот момент слабо отдавал отчет, что делаю. Непослушными руками я достал чековую книжку, выписал чек на всю сумму. Этого было мало. Я принялся вытаскивать из карманов полученные от Ло Эддоро деньги; купюры норовили выскользнуть из пальцев. Меня била дрожь. Он взял меня за плечи, отвел в маленькую каморку, усадил за стол и налил кружку чего-то горячего.

— Вот, глотни-ка. Это тебе поможет…

Мало-помалу я успокоился настолько, что стал ощущать собственное тело. Дружки Тремора постарались на славу: болело всё. По затылку медленно сочилось что-то теплое; наверное, они разбили мне голову…

— Здесь есть топчан, Эд. Приляг. Видок у тебя неважнецкий, amico: надо малость отдохнуть.

Я хотел было встать, но понял вдруг, что не могу пошевелиться. Наверное, он подмешал в напиток какое-то снадобье. Сержио дотащил меня до лежанки, накрыл пледом — и оставил наконец в одиночестве…