Зимний сон Малинки

— Я сказала ему, что не съеду! У меня тоже договор! Я за эту чертову квартиру трехмесячную оплату вперед внесла! Я ему что — наследница Трампа? Фирмы больше нет, кто мне теперь деньги вернет? Да пусть сам укатывает, куда хочет — Халк недоделанный. Видела бы ты, Машка, какой он хам! Обозвал меня истеричкой! Меня! Да у меня нервы — железные канаты — у Крокодиловны спроси! Их бензопилой не перепелить. Я ему покажу истеричку!

Обида в голосе Наташки заставила спросить:

— Симпатичный?

— Да мне все равно! — ответила Феечка, но на секунду задумалась. Похоже, я угадала, и парень был симпатичным. — Хоть косой гоблин! Сейчас какую-то девицу к себе привел, такую же прокачанную — принцесса Зена отдыхает. Развлекаются за стенкой. Она так стонет, как будто у нее судорогой сразу обе ноги свело. Я вот думаю: Маруська, может, он ее там убивает? После таких ручищ можно ведь и калекой остаться.

— Ой, не думаю, Наташ. А может, плюнешь и вернешься к родителям?

— Еще чего! Я только самостоятельно жить начала. Мне и здесь неплохо. Даже весело! — Наташка прыснула смехом. — Вот сейчас с тобой поговорю и устрою соседу истерику — а чтобы диагнозы не ставил! Вызову неотложку! Скажу: отреагировала на крики о помощи! А вдруг он маньяк!

Мы посмеялись, и Феечка грустно вздохнула. Призналась:

— Скучаю я по Жорику, Марусь. Вот знаю, что ничего у нас с ним не изменится, так и будет бегать от меня к Крокодиловне, а все равно скучаю. А еще думаю: вдруг мамаша не соврала и у Жорика правда кто-то был?

— Потерпи, Феечка, скоро станет легче. Побудь одна, ты же хотела.

— Хотела, но все равно грустно. Ну вот! — громко фыркнула Наташка. — Слышишь, Машка? Снова стонет! Такое впечатление, что Халк свою подругу на болевой порог тестирует. Еще и в стену стучат, паразиты. Не жизнь — романтика! Все равно не съеду, гад, не надейся!

Я знала свою подругу, а вот ее новый сосед — нет. Феечка так просто не сдастся. Я пожелала Наташке удачи и полной победы над Халком.

— Ладно, Марусь, заболтались мы. С Новым годом вас, мои любимые, и с Новым счастьем! — в динамике послышался громкий и искренний чмок. — Пусть жизнь у вас будет, как малина! Такая же спелая и сладкая! А сейчас дай мне Димку, подружка, на пару ласковых, я ему тоже кое-чего пожелать хочу.

Я передала Гордееву сотовый, он поднес его к уху, обнял меня и притянул к себе. Засмеялся в ответ на ворчливое Феечкино бормотание.

— Договорились, Феякина, я согласен. Ну, тогда готовься! Долго мы точно тянуть не станем. Я и так долго ждал.

— Что там, Димка? Чего ты смеешься? — спросила я Гордеева, когда он отложил телефон в сторону и посмотрел на меня.

— Ну и подруга у тебя, Машка. Сказала, что если я не куплю тебе белое платье и зажму свадьбу, она перекрасит меня в блондина и выщипает брови пинцетом. Думаешь, у нее получится?

Будет белое платье. И свадьба будет. И гости. И мы с Димкой в свадебном путешествии вдвоем. Но только позже. А на следующее утро мы уехали к бабушке в деревню знакомиться с моей родней. Погода стояла чудесная, снежная и я не забыла, что обещала покатать детвору на санках. Да и соскучилась я по своим — простым и любимым людям, которые всю жизнь любили меня за то, что я есть. Просто так, без всяких условий и ожиданий.

Дедушка, увидев на какой мы прикатили машине — остолбенел. Вышел из ворот, наклонился набок, да так и застыл, оценивая общий вид «Порше». Потыкал пальцем дутые крылья автомобиля, с важным видом попинал колеса, и причмокнул с одобрением, почесывая подбородок. А бабушка ахнула и в ладони сплеснула, увидев Димку. Раскраснелась, как девушка, наскоро причесываясь и повязывая на голову косынку. Пригласила в дом, накормила, напоила, а потом целый час допытывала Гордеева: кто он и откуда взялся. Так и спросила: «Ты откуда такой орел нарисовался? Надеюсь, не мимолетный? А то у моего деда дробовик есть — в случае чего, запросто по крыльям-то пальнет!». А вот маме сказала совсем другое, когда она неожиданно приехала в деревню: «Говорила я тебе, Люська: не останется наша Маруся одна. И сама пригодится, и дети помехой не станут. А там и нам счастье будет. С таким-то орлом как бы уже этой осенью не родила. А по мне: так и пусть! Всех вырастим и людьми воспитаем. Поможем! Нет, ну какой парень-то хороший — глаза и душа за внучку радуются! Грех не выпить за счастье…»

Мама приехала не одна, а с матерью Димки и на ее машине. Вот тут уже я онемела, глядя, как они входят во двор. Остановилась с малинками у крыльца в ожидании — мы только с прогулки вернулись с санками, и Димка стряхивал с нас снег. Старший Гордеев не приехал, но Алла Сергеевна лишь рукой махнула, впервые обнимая меня, и, кажется, совсем не расстроилась его отсутствию. Поцеловала сына, вручила подарки детям и объяснила по-свойски моим родным: «Муж у меня упрямый. Ничего, одумается. У него сейчас гордость задета, оттого и кипит. Вы, Людмила Ивановна, не обижайтесь на нас. Кто же знал, что это Маша. Я когда вашу дочь узнала — сразу поняла, что все у сына уже решено. Давайте лучше знакомиться, раз уж теперь мы одна семья…»