Зимний цветок

Тем не менее у Виктории зародились сомнения. Если разницы быть не должно, это не значит, что ее нет.

* * *

Над Саммерсетом нависло тяжелое зимнее небо — такое же унылое и тусклое, как настроение Ровены. За несколько недель после отъезда Пру старшая сестра выработала для себя целый набор привычек, призванных как можно меньше занимать ум и сердце. В последние четыре месяца столько всего произошло: умер отец, сестры лишились дома, где провели детство, сбежала Пруденс. Пустота казалась намного предпочтительнее безустанного хора сомнений и поисков своих ошибок.

Ровена снова подняла глаза к небу. При воспоминании о поцелуе на замерзшем озере пальцы бессознательно коснулись губ. Она не видела Джонатона уже несколько недель. Даже небо над аббатством Саммерсет казалось пустым и тихим без рева аэроплана. После разговора на катке пилот без объяснений забросил еженедельный ритуал. Ровена гадала, не обернулись ли попытки Джорджа положить конец ее дружбе с братом неожиданным успехом. Старший сын Уэллсов, казалось, возненавидел девушку, стоило ему узнать, что она носит фамилию Бакстон.

Она прикрыла глаза и выдохнула имя: «Джон».

Попыталась вспомнить небывалую синеву его глаз или то, как растягивались тонкие, четко очерченные губы в адресованной ей одной улыбке, но видела лишь расплывчатые образы. Их тут же вытесняло воспоминание о полете. Оно сохранилось в памяти во всей полноте: трепет при отрыве от земли и парящая легкость над облаками. В небе Ровена чувствовала себя свободной, не связанной никакими обязательствами, словно оставила все проблемы внизу. Воспоминание всплыло так отчетливо, что ей даже почудился порыв холодного ветра.

Не находя себе места, она захлопнула лежащую на коленях книгу.

Даже в детстве Ровена не воспринимала жизнь настолько захватывающей и удивительной, какой ее считала младшая сестра, но дни, по крайней мере, протекали интересно и приносили удовольствие. Теперь же Виктория кружилась вокруг нее взволнованной пчелой, то уговаривала, то обвиняла, но слова не достигали цели. Будто их разделяла стена из полупрозрачного желе. Все, из чего состояла жизнь Ровены сейчас — смена нарядов к завтраку, обеду и ужину, прием гостей леди Шарлотты, даже редкие поездки в городок, — все это воспринималось как бессмысленная и утомительная трата времени.

Поэтому Ровена только и делала, что взахлеб читала. Библиотека в Саммерсете насчитывала тысячи томов. Девушка вытягивала книги с полок наугад и редко помнила их содержание, но во время чтения в голове не оставалось места для незваных мыслей. Когда книги надоедали, она велела седлать лошадь и неслась как одержимая по холмам, оглядывая долину внизу. Ровена не хотела признаваться даже себе, что ее не покидает надежда заметить летящий высоко в небе аэроплан.

— Да, пожалуй, хватит.

Она вздрогнула от неожиданности. Подняла голову и выглянула из ниши у окна гостиной, где сидела. С целеустремленностью разъяренной гусыни на нее надвигалась тетя Шарлотта. Графиня правила Саммерсетом уже двадцать пять лет, и титул давно отпечатался в величественной осанке и горделивой посадке головы на длинной, изящной шее. Голубые глаза и темные волосы, что в свое время покорили даже двор принца Уэльского, до сих пор не утратили привлекательности, но кожа с возрастом потеряла упругость, а черты лица — высеченную резцом скульптора четкость.

Если когда-то появление ее светлости зажигало страстью сердца, то сейчас Ровена испытывала откровенный страх. Графиня редко повышала голос, ее гнев проявлялся в ледяном тоне и больно жалящих словах.

Несмотря на испуг, девушка вытянулась в струнку:

— Доброе утро, тетя Шарлотта. Чем вы недовольны?

Графиня выхватила из рук Ровены книгу:

— Хватит читать. Хватит дуться. — Голос ее на йоту смягчился. — Хватит горевать.

— Но я люблю книги, — сумела выдавить сквозь ком в горле Ровена.

— Глупости. Вернее, совершенно не важно, любишь ты их или нет. Чтение портит глаза, а если начнешь щуриться, появятся морщины. А еще тебе грозит сутулая спина и уродство. Ты же видела Джейн Ворт, не так ли?

— Вы о той невысокой даме с… — Ровена взмахнула рукой, очерчивая невидимый горб.

— Она с детства читала как одержимая, — сурово закивала тетя.

Ровене хотелось поспорить. Наверняка существовала другая причина. Но графиня продолжила:

— И, откровенно говоря, дитя мое, ты выглядишь ужасно. Посмотри на себя: лоб жирный, волосы висят космами, и даже боюсь предположить, когда ты в последний раз принимала ванну. Ты одна из самых красивых девушек, что мне доводилось видеть на своем веку, но сейчас тебя и мимолетным взглядом никто не удостоит. Так что хватит.

Ровена потрясенно заморгала. Тетя считала ее красавицей? Но никогда раньше она не была щедра на комплименты.

К удивлению девушки, графиня присела рядом на обитую шелком софу и стиснула ее руку. Ровена попыталась припомнить, когда в последний раз тетя ласково к ней прикасалась, но на ум не приходило ни единого случая. Даже в раннем детстве, когда сестры Бакстон проводили в Саммерсете каждое лето, графиня вела себя отстраненно.